Конунг Туманного острова (СИ)

Он спешился и вытащил меч, встав по своему обыкновению в пехотный строй. Он будет биться так, как привык. Он не мальчик, чтобы учиться воевать на коне. Ему же… А он и не знает, сколько ему лет. Да это и неважно. Ведь когда тебе в лицо смотрят копья врага, это не имеет ни малейшего значения.

— Теперь уже все равно! — шептал Надир пересохшими губами, доставая меч и надевая щит на руку. — Теперь все зависит от воли господа. А я… Я сделал все, что мог! Аллах, помоги мне!

Он врубился в ряды врага, закованный в тяжелые латы. Копья скользили по пластинам доспеха, оставляя на них лишь царапины. Отборный отряд воинов его охраны шел позади него, образовав огромный клин. Надир рубил и колол. Он толкал воинов своим щитом, и они, поддаваясь его слоновьей силе, падали на землю, где получали удар копья от кого-то из двоюродных братьев Алии. Легкая пехота встала за ним, не смея отступить. Так уж вышло, что они боялись своего эмира куда больше, чем любого врага.

Надир и не знал, что прямо в этот момент конный отряд во главе с Амром ибн аль-Асом врубился в ряды охраны царя Чача. В его лагере осталось слишком мало войск, чтобы оказать достойное сопротивление. Все они ушли туда, где только что сокрушили фланг мусульман, а потому конница арабов прорвалась к ставке правителя Синда, отрезая ему путь к отступлению. И совсем скоро голову царя надели на копье, чтобы показать ее всему индийскому войску.

— Царь убит! — пронеслось по рядам, когда Амр, залитый чужой кровью, проскакал вдоль войска с головой Чача на копье.

Отряды всадников с севера повернули коней и начали уходить, а вслед за ними начала отступать и пехота. Этим воинам незачем было больше воевать. Боги выразили свою волю. Битва была окончена, но не все хотели это признать…

— Что это за мечи такие дурацкие? — спросил Надир одного из своих конников-индусов, с любопытством разглядывая три десятка воинов, которые собрались в круг и выписывали замысловатые кольца своим необычным оружием.

Кханда! Меч рыцарей-раджпутов, который не менялся тысячелетиями. У него был тупой конец, и им нельзя колоть, только рубить. Рукоять его прикрыта широкой гардой, закрывавшей кисть, а на ее конце торчал длинный, острый шип.

— Это же кханда, их священное оружие, — пояснил всадник. — И управляются они им на удивление ловко. Даже ты удивишься, эмир.

— Чего они хотят? — прищурился Надир, вслушиваясь в непривычные крики этих воинов. Те круги и восьмерки, что те выписывали своими мечами, явно имели какой-то смысл.

— Умереть с честью, — пояснил индус. — Именно к смерти они и готовятся. Они вызывают храбрецов на свой последний бой.

— Скажи, что я дарую им жизнь, если они примут ислам, — сказал эмир мусульман. — Я богато награжу их. Пусть служат мне.

— Даже говорить этого не стану, — пожал плечами всадник. — Они никогда не сдаются. Это же раджпуты. Для них плен — бесчестье, а смерть в бою — смысл жизни.

— Уважаю! Они прямо как мусульмане, — восхитился Надир и крикнул своим воинам. — Чего вы на них смотрите! Убейте же их! И не вздумайте биться один на один! Кто устроит поединок, лишится доли в добыче! Храбрость надо проявлять в бою, а не после него! Забросайте их копьями!

И он пошел в свой шатер, тут же потеряв интерес к этим людям. Если они хотят умереть, так пусть умирают. А у него много других забот, ведь до столицы Синда было рукой подать.

Днем позже уважаемые люди, знать и богатейшие купцы славного города Арор, согнулись в рабском поклоне. Надир смотрел на десятки спин, обтянутых переливчатыми шелками, на роскошные тюрбаны, сколотые драгоценными брошами, и на выкрашенные в разные цвета бороды. Он чувствовал, как бьются в страхе сердца этих людей. Столица Синда лежала у его ног. Он видел перед собой ее стены и башни, резные шпили ее нечестивых храмов и перепуганных людей, толпящихся на ее стенах. Горожане с ужасом смотрели на войско, что обложило город. Ведь все окрестные князьки прибежали в лагерь победителя и привели свои отряды. Они воспылали к эмиру мусульман внезапной, но от этого не менее сильной любовью. И они докажут ему свою верность, устроив резню в беззащитном городе.

Тут все понимали, что в случае осады шансов у Арора нет. Купцы и вельможи были готовы открыть ворота города в обмен на гарантии того, что их не тронут. Они хотели жить, и они хотели договориться. А потому в лагерь победителей везли телеги с зерном и гнали животных. Армия хочет есть. Она всегда хочет есть, даже когда не воюет. Такова горькая правда жизни.

— Условия как для всех, — сказал Надир, сполна насладившись униженным молчанием знати Синда. — Два динара за мужчину, динар за женщину и две драхмы за ребенка. Богатые платят за бедняков. И тогда я не трону город.