Конвейер смерти

– Это хорошо! В нашем деле самое главное – бдительность! Лучше перебздеть, чем недобздеть! Солдаты, щупами пошарьте вдоль обочины, чем черт не шутит! Береженого Бог бережет! – приветливо улыбаясь и хлопая меня по плечу, сказал майор. – А ты сам-то, Никифор, побоялся саперные навыки применить?

– К черту! Если уж начальники инженерной службы дивизии подрываются, то я могу и подавно кувыркнуться! – ответил я.

– Эх, старлей, ты не путай две вещи: опыт и самоуверенность. Начинж дивизии когда-то был опытный! Но дослужился до высокой должности и навыки потерял. Он только прибыл из Союза, где мины учебные. А где ты тут учебную мину найдешь? Только боевые! Вот и погиб по причине забывчивости.

…Неделю назад в штабе дивизии проводили сборы внештатных саперов. Вызвали из отдельных подразделений (рембата, разведбата, батальона связи) назначенных командованием бойцов для обучения минно-взрывному делу.

Полковник собрал всех в круг возле учебного места и начал показывать, как ставится мина на неизвлекаемость. Привык в мирное время работать на макетах и забылся. Нужно, говорит, вставить запал и взвести по часовой стрелке. Показал правильные действия, как положено. А вот так, в обратную сторону, делать нельзя ни в коем случае! Взорвется! И саперный начальник правильно показал, как делать не нужно.

Начинжа так нашпиговало металлом, что буквально разорвало на части. Еще девять человек погибли и семерых тяжело ранило. Нелепость и трагическая случайность, а людей не вернешь…

* * *

В четыре часа утра комбат вышел на связь:

– Как обстановка?

– Спокойная, – ответил я, зевая и борясь со сном.

– Тормоши бойцов. Не спать. «Праздник начался!» Как понял, прием? – спросил Подорожник.

– Понял вас, понял! «Праздник начался!» – отозвался я.

Итак, свершилось. Первые выводимые машины и люди спустя несколько часов марша пересекут перевал и устремятся домой.

Вдали, постепенно приближаясь, грозно нарастал шум моторов. Несколько сотен автомобилей, тягачей, бронемашин, зенитных самоходных установок, пусковых машин «КУБ» и «ОСА», коптя воздух, ползли домой. Надрывно ревели моторы, штурмуя горный серпантин. Впереди шел БТР из комендантской роты, затем танк и БРДМ с развернутым знаменем. Проехала бронемашина с руководством по проведению колонны и броня управления нашей дивизии. И пошли, пошли родимые полки…

Домой, скорее домой, на Родину! На каждой дверце у машин висят бронежилеты, водители и старшие машин в касках, лица нахмурены и сосредоточены. Некоторые, более невозмутимые, приветливо машут на прощание. Через час колонна скрылась за поворотом, и только несколько отставших неисправных машин медленно догоняли ушедших.

Счастливого пути!

Батальон расположился возле Джабаль-Уссараджа, чтобы заправить технику и пополнить боеприпасы, почистить оружие.

Я уселся в санитарной машине на складном стуле за маленьким столиком писать политдонесение в полк об итогах боевых действий, об отличившихся, о трофеях и потерях. Разложив бумажки-рапорта из подразделений, я сразу обратил внимание на крохотный листок, исписанный каракулями, с грубыми орфографическими ошибками. Ага, это из гранатометного взвода принесли. Писал явно сержант или солдат. Вероятно, Гурбон Якубов нацарапал сии вирши вместо Мандресова. Написано в поэтическом стиле. Описания природы только не хватает. А так, одна лирика. Мандресов, уходя из роты, упросил комбата перевести к нему сержанта. Теперь будущий узбекский народный поэт пишет донесения на русско-узбекском диалекте.

Дверца машины широко распахнулась, и в проеме появилось испуганное лицо Бугрима.

– Никифор! Постникова подстрелили! Только что.

Я отбросил писанину и выскочил из кунга. Пробежав триста метров до расположения первой роты за считаные секунды, мы увидели растерянных офицеров. Острогин, Калиновский, Ветишин и Бодунов что-то горячо обсуждали, стоя над перевязанным сержантом.

– Откуда была стрельба, мужики? – спросил я, переводя дыхание.

Офицеры растерянно посмотрели на меня и отвели глаза.

– А хрен его знает! – смутился замполит роты.

– Какое-то странное ранение. Может, пуля на излете попала в ногу? – пробормотал Бодунов.

– А куда в ногу? – переспросил я.

– Выше колена. Сильно разворотило мышцы, и кость задета, – вздохнул Бодунов.

– Так что ж это за излет? Может, духи из кишлака пульнули? Снайпер?

– Не знаю, – устало ответил Саша.

– Бодунов, это твой замкомвзвода. Отвечай, где он был, когда начался обстрел? Покажи мне место ранения! – рявкнул я.

Меня подвели к окровавленным камням. Вокруг стояла техника, справа гора, слева БМП.

– Что, горы выстрелили?

Прапорщик отвел взгляд.

– Нет.

– Кто был рядом с ним? – разозлился я еще сильнее.

– Муталибов и Хаджиев, – ответил Ветишин.

– Ко мне их, пусть объяснят, что произошло.

Бугрим сходил к технике и привел обоих сержантов.

– Как все случилось, Гасан? – обратился я к сержанту.

– А сами не поняли. Издалека кто-то выстрелил, и Постников упал, – ответил Муталибов.

– Чем вы тут занимались?

– Оружие чистили, разговаривали, костер жгли.

– А не из своего ли автомата он выстрелил? – У меня начало зреть смутное подозрение.