Конвейер смерти

Глава 13. Билет на войну за свой счет

Потери за последние месяцы вывели из равновесия не только меня. Моральное состояние офицеров и прапорщиков было крайне подавленным. Погибли два командира роты! Ранены два комбата, начальники штабов полка и батальонов (один впоследствии скончался). Ранен замполит роты, два взводных, командир батареи. Убитых солдат набралось больше двух десятков! Как будто какой-то злой рок обрушился на наши бедные головы.

По возвращении в гарнизон полк запил. Пьянка прерывалась только на построения и боевую учебу. Но занятия в основном проводили молодые офицеры. Командир полка перешел в другую дивизию на повышение, начальник штаба лежал в госпитале. Оба замполита не просыхали. Командование взял на себя Губин. Но его активности не хватало. Везде он успеть не мог, да и перед заменой махнул на все рукой.

Подорожник продолжал колобродить. Я сразу и не заметил, как в нем надломился тот стержень, на котором держалось управление большим воинским коллективом.

Утром строились и отправляли солдат на занятия. Кто-то оформлял документацию, кто-то писал рапорта на списание, кто-то обслуживал технику. Штаб полка без чуткого руководства Героя, злобного прессинга с его стороны практически бездействовал. Обнаглели до такой степени, что половина начальников служб не вставали из-за стола больше недели, так и засыпали со стаканом в руке.

– Никифор, сегодня возвращается из госпиталя Степушкин, думаю, надо встретить его, как полагается. Собираемся у нас в комнате. Позови танкистов и артиллеристов, – распорядился комбат.

– Василий Иванович, может, хватит? Я устал и больше не могу! – взмолился я, подняв глаза к небу.

– Если больше не можешь, пей меньше! – хохотнул Чапай. – Надо, комиссар! Надо! Через не могу! Ты думаешь, мне легко? Тоже тяжело! Но я же не жалуюсь. Скриплю зубами и пью эту гадость! Ты, между прочим, можешь все не выпивать, пропускай некоторые тосты.

– А как их пропустишь? Начнутся речи: за замену, за тех, кто погиб, за родных, которые ждут! Помянуть: Светлоокова, Сбитнева, Арамова… Как не выпить? За выздоровление раненых: Ветишина и Калиновского, Ахматова. Не проигнорировать и не уклониться! – простонал я.

– И что ты предлагаешь? Не пить за здоровье ребят и не поминать погибших? – удивился Иваныч.

– Нет, этого не предлагаю. Может, я вовсе не буду присутствовать на вечеринке? Поберегу желудок и печень?

– Нет! Этого я допустить не могу! Я буду подрывать свое здоровье, а ты начнешь его беречь? Без тебя просто пьянка. С замполитом – мероприятие! Даже и думать не моги уклониться! Вот тебе деньги, добавь еще свои и посылай «комсомольца» в дукан за горячительными напитками. Не переживай о здоровье! Если выживем, то дома оно само помаленьку восстановится!

* * *

– Витя! Возьми сто двадцать чеков, добавь свою двадцатку, езжай в город и купи спиртное, – распорядился я.

– Почему я? Ну почему? Кто говорил, что будем воевать, а не подкладывать начальству баб и бегать за бутылками? – негодовал Бугрим.

– Отставить разговорчики, товарищ прапорщик! А не то никогда не станешь при мне старшим прапорщиком! Я и сам измучен застольями. Дай мне спокойно, без ругани с комбатом, уехать в отпуск. Пьянствуем сегодня в последний раз! И все!

– Завтра опять скажете: и все! И так каждый раз! Почему с меня двадцать чеков?

– Комбат тебя тоже берет на сабантуй.

– Ага, чтоб было кому ночью бежать к работягам за бутылкой. Когда водка закончится. Понятно…

– Не обязательно. Для того и говорю: добавь заранее еще одну двадцатку за свой счет. Чтоб не брать в полку у спекулянтов по сорок чеков.

– Мне комбат и так сороковник должен!

– Это как так? – полюбопытствовал я.

– А так! Сегодня ночью просыпаюсь оттого, что Чапай меня трясет за плечо и говорит: «Витя, вставай, иди за бутылкой. Бери двадцать чеков, добавь, сколько не хватит». Я полез в карман, а Иваныч останавливает: «Не трудись искать! Я там уже взял. Надо найти в другом месте!» Представляешь?!! Достал, гад, из моего кармана двадцать чеков и говорит, что нужно еще добавить. Пришлось пойти к Хмурцеву – занимать.

– Вот черт! Ну ладно, не переживай, не обижайся. Вы ж земляки! Когда-нибудь отдаст. Салом или пампушками-галушками! Езжай!

За столами собрались около десяти старших офицеров, я и Бугрим. Компанию разбавили Натальей-«стюардессой» и Элей-«одесситкой». Часто произносимые тосты способствовали тому, что люди один за другим исчезали из-за стола. Ослабленный госпиталем Степушкин быстро дошел до кондиции и отправился разрядиться к женщинам. Затем, покачиваясь на нетвердых ногах, ушли артиллеристы и Бугрим. Комбат обнял Наташку и тоже удалился. Танкисты весело переглянулись, и Скворцов громко произнес:

– Ну, мы пошли отдыхать. Элеонора, оставляем тебя под крылышком у комиссара. Хочешь попробовать комиссарского тела? Попробуй! Как-никак будущий Герой Советского Союза! Потом расскажешь, каков он. Это тебе наш подарок, Никифор! – Бронелобые рассмеялись и выскочили за дверь.

Мы выпили с девушкой на брудершафт, поцеловались раз-другой, потанцевали.