Конвейер смерти

– Издеваешься? Полгода как старлея дали.

– Вадик Колчановский мне написал о твоих наградах и что ты почти уже Герой.

– Чепуха. Полгода наградные ходят по штабами без реализации. Второй раз послали документы. Но это ерунда. Главное, что я еще жив и радуюсь жизни.

– Вот это точно! – вздохнул Эдик. – Давай выпьем по пятьдесят грамм. Помянем Шурку Пелько!

– Как ты сказал? Помянем?

– Да, Никифор! Ты только уехал, а через неделю в полк пришло известие, что зампотех роты спецназа, лейтенант Пелько, погиб. Попал в засаду.

У Эдика в дипломате лежала бутылка коньяка, и мы, разлив его по пивным бокалам, выпили за Сашку. Эх! Бедный парень. Нашел чужую смерть. А может, наоборот – его судьба и была. По идее, Шурка не должен был оказаться в Афгане. В полк пришла разнарядка на заместителя командира роты по вооружению. Командир подумал и решил избавиться от пьяницы Гуляцкого. Он полностью соответствовал своей фамилии. Молодой лейтенант спивался на глазах и не мог остановиться. Уходил неделями в загулы и дебоширил с завидным постоянством – не реже раза в месяц. Когда жене Игоря Гуляцкого сообщили, что мужа отправляют в Афган, то она вначале впала в транс, а потом началась истерика. Она схватила четырехмесячную дочку, ворвалась вся в слезах в кабинет командира полка и принялась орать и рыдать:

– Он там погибнет! Погибнет! Его убьют! Вы моего ребенка делаете сиротой! Погибнет! Умоляю, Христом Богом прошу, не посылайте моего дурака в Афганистан! Обязательно убьют!

Замполит полка попытался ее урезонить, успокоить: мол, не все так плохо, погибают там редко. Но его слова вызвали лишь новую бурю эмоций и потоки слез.

– Если пролетит даже одна пуля, то она попадет в Игоря. Я знаю, я чувствую, он там погибнет. Убьют моего Игорька!

Этот кошмар продолжался дольше часа. Начальство вновь посовещалось и решило: какая разница, кто поедет? Заменим одного лейтенанта на другого. Дура-баба, уши прожужжала. Еще угрожает пожаловаться в штаб округа, что ее оставляют одну с грудным ребенком.

– Ладно, пошлем Пелько. Парень молодой, холостой и не возражает сменить обстановку, – подытожило руководство.

Сашка устроил отвальную для батальона и уехал… Выходит, что нашел чужую смерть. Как и обещала жена лейтенанта Гуляцкого. Накаркала, зараза!

Вот мы вновь перед стойкой, где выдают билеты в прошлое на машине времени. Дородная дама приняла документы нашей веселой компании и вопросительно посмотрела на меня:

– Где талон на перелет старшего лейтенанта Ростовцева?

– Ростовцев – это я. Талон потерялся, пока стоял в очереди. Когда вы закрылись на обед, мы отошли, и он выпал из документов. Валяется где-то в пыли. К вам он случайно не залетал?

– Нет, не залетал! Ну и что дальше? – зло посмотрела на меня кассирша.

– В смысле что? – переспросил я.

– Лететь собираетесь? – грозно нахмурилась она.

– Конечно. Честно говоря, не хочу, но приходится.

– Тогда оплатите билет до Кабула. Сто двадцать рублей. И плюс комиссионный сбор. Да побыстрей, не задерживайте. Мой рабочий день заканчивается через полчаса. Вы пьянствуете и прохлаждаетесь, а я на работе!

– Вы это серьезно, сударыня? Лететь в Афган за свой счет? Оплатить билет на войну? И еще комиссионные?!! Я похож на психа?

– Похож. Очень! Вы все тут чокнутые. Если платить не намерен, то отходи в сторону! Сиди в общаге, жди, когда тебе пришлют перевозочные документы из полка.

Я в замешательстве прислонился к стене и тупо уставился на вывеску с расценками на перелет. (А может, это знак свыше: не лети, дурик?!!) Я читал объявление еще раз и еще раз. Выписка из приказа. Дата, номер, подпись. Дурацкий документ! Чертовщина какая-то! Но коль есть такое распоряжение, то, наверное, подобные прецеденты уже были? За сто двадцать рублей можно до Москвы и обратно два раза слетать!

Я вернулся к окошку и спросил:

– Скажите, пожалуйста, у вас бывали случаи, как у меня?

Она посмотрела на меня и ухмыльнулась:

– Были. Нажрутся, напьются, ни маму, ни папу не помнят, ни как самого себя зовут. Случается, что теряют и отпускной билет, и талон.

– И покупают?

– Нет. Лежат на койке в общаге и ждут, когда им документы пришлют. Неделю, другую бродят. Порой месяцами слоняются.

Я огляделся вокруг: в таком бараке, в этом вонючем, пыльном гадючнике, на койке без простыней валяться пару недель? Нет уж! Ни-за-что!

– Братцы! – вздохнул я, уныло оглядев компанию. – Выделяйте деньги на билет. Быстрее. А то окошечко закроется до завтрашнего утра. А жить тут на что?

Дамочка хмуро отсчитала сколько нужно, дала десятку на сдачу. Затем проставила штампы и вернула загранпаспорт с остальными бумажками.

– Лети на здоровье. Счастливчик! И быстрее возвращайся живым! – Она сурово посмотрела на меня, покрутила пальцем у виска и захлопнула деревянную форточку. Я сделал шаг через порог душной комнатушки и побрел к приятелям.

Ну почему так не везет? Полтора месяца я старался забыть о войне. Выбросить из головы роту, батальон, полк, казарму, комбата… проклятые горы, зеленку, палящее солнце, пыль, жару, песок, виноградники. Все!