Конвой

Вошедший в корчму молодой человек вызвал большое оживление военной братии. Она зашумела, как птичий базар при виде хищника. Хотя на роль хищника гость подходил мало. Его худобу не могла скрыть даже просторная безрукавка с нашитыми тут и там карманами, из которых торчал всевозможный хлам. Ну, просто не одежда, а вывернутая наизнанку лавка «тысяча мелочей». По тому, как человек двигался, можно было угадать завсегдатая художественных салонов, аристократических приёмов, богемных тусовок, привыкшего к постоянному вниманию и потому всегда игравшего на публику.

Игнорируя галдёж военных, молодой посетитель оглядел корчму и направился к столику, за которым сидели друзья. Не спросив позволения и даже не поприветствовав их, он плюхнулся на свободный стул. Как-то картинно плюхнулся.

Жирмята машинально отодвинул от непрошеного гостя свою кружку с так и не начатым молоком.

— Вы сэр Деймос, — заявил тот без тени вопроса. — А вы его товарищ по прозвищу Рыжий. Меня зовут Ха Венур, я репортёр. Пишу под псевдонимом Тимьян Вредный. У меня к вам заманчивое предложение. Вы, как я слышал, собираетесь в рейд…

— Не имею ни малейшего желания говорить с вами, — резко перебил неучтивого журналиста Волошек.

Но Жирмята такое желание имел. Вернее сказать, у него возникла потребность малость нахамить наглецу.

— Вредный? Так это ты, щелкопёр, год назад разродился статьёй о том, что неплохо было бы отвоевать для эльфов Пустоши у орков, и пусть, мол, они там своё государство строят?

Тут и Волошек припомнил имя. Да, этот писака славился своими провокационными публикациями! Да и не только публикациями. Поговаривали, будто он стоял за несколькими погромами.

Тимьян как ни в чём не бывало отколупал от столешницы щепку, поправил её ногтем и принялся ковырять в зубах.

— А что, — улыбнулся он. — Неплохая идея. Сколько зайцев разом убить можно. Остроухих всех отсюда выселить. И занять на долгие годы. Пусть там в Пустошax с косоглазыми хоть веками воюют. И от тех и от других нам, людям, облегчение выйдет.

— Я бы для нацистов отдельное государство соорудил. В Пустошах. А лучше в Антарктиде. Причём для всехсразу. Истребляли бы друг друга вволю. А скажи-ка лучше, как ты, завод желчегонный, пронюхал о рейде?

— Слухами земля полнится, — дежурно начал репортёр, но, наткнувшись на угрюмые взгляды приятелей, изменил тон. — Нет, я не собираюсь писать о рейде сейчас. Понимаю, секретность и всё такое. Я бы хотел пойти с вами.

— С нами? — удивился Волошек.

— Старина Гарчи, похоже, организовал очередную утечку, — ехидно заметил Рыжий.

— Но зачем?

— Затем, что мы до сих пор не решили одну проблему. Не то что не решили, но пока даже не брались за неё…

— Связь? — догадался Волошек.

— Вот именно.

Помолчав немного, Волошек повернулся к репортёру.

— Как вы отправляете репортажи в газету?

— Раньше эльфийской связью, сейчас голубями.

— Значит, так, — заявил Волошек. — Предлагаю сделку. Нам нужен Вещун и к нему несколько слухачей. Сроку вам на поиски ровно три дня. Достанете — отправитесь с нами, ну а нет, так не обессудьте.

— Где ж я его сейчас достану?

— Ваше дело. Если газета хочет получить эксклюзив, думаю, найдёт.

— Хорош эксклюзив, когда передачу любой желающий слушать сможет!

— Знаете… — Волошек взглянул журналисту в глаза. — Мне глубоко наплевать на проблемы грязной газетёнки…

* * *

Будто опасаясь пропустить сигнал к эвакуации, горожане с раннего утра до позднего вечера топтались на рыночной площади. Здесь они проводили весь день без особого толку, перетирая слухи, прикидывая шансы добровольческой армии и делясь весточками от родственников, что покинули город раньше и уже обживались на новых местах. Здесь же работали вербовщики Гарчи, крутились перекупщики ценностей и прочий подозрительный сброд, ищущий поживы на людских бедах.

По ночам город спал тревожно. Нет-нет, да и хлопала ставенка, и перепуганное лицо вглядывалось в темноту улицы — не двинулся ли в путь народ, позабыв предупредить соседей. И это случайное беспокойство тут же передавалось дальше. Скрипы окон, дверей, сдавленные вскрики и ржание лошадей наполняли тревожный переулок, выливались на улицу и далее разбегались по городу нервной дрожью огромного, но пугливого зверя. Каким-то чудом волнение затихало, не перерастая в паническое бегство, но на рассвете, пережив бессонную ночь, очередная партия обывателей не выдерживала и уходила с семьями за Десну.

Удивляло не то, что люди бежали от страха, а то, что большинство, вопреки всем страхам, решало остаться на лишний день и наутро привычно тянулось к рыночной площади. Это упорство казалось тем более удивительным, что даже призрачных шансов отстоять родные дома у людей не осталось. Защищать древний город было некому.