Конвой PQ-17

«Люди умирали один за другим. Первым отдал концы кочегар Хатчинсон. За ним последовал официант. Потом умер матрос Кларк, потом старина Сиббит — отличный парень; все звали его „Радист“. Потом отправился к праотцам 16-летний мальчишка-уборщик, вслед за ним сыграли в ящик матросы Диксон и Хансен. Все это произошло в течение каких-нибудь двух часов. Отходных молитв никто не читал. Мертвых просто выбрасывали за борт — и дело с концом. Люди были одержимы одной мыслью — любой ценой облегчить лодку. Но это не помогло. Чуть позже умер главный инженер, потом механик и рабочий с камбуза, потом еще один кочегар; к полуночи скончались второй стюард, кок, артиллерист и сержант морской пехоты Джессен. Какая трагедия — и всего в трех милях от берега! За редким исключением, все отходили в лучший мир одинаково — людей клонило ко сну, они начинали заговариваться, а потом глаза у них стекленели и наступал конец. Не самая худшая смерть при таких обстоятельствах, позвольте вам заметить.

Сам я тоже чувствовал себя не лучшим образом, но все время, чтобы согреться, орудовал веслом, хотя это вряд ли помогло нам приблизиться к берегу. Но ледяная вода вытягивает из тебя все тепло — уж такая у нее особенность. Постепенно я стал осознавать, что замерзаю и скоро умру — точно так же, как умерли до этого мои товарищи. Те, кто еще оставался в живых, выглядели ничуть не лучше мертвецов — были такие же бледные, неподвижные и молчаливые. После полуночи нас осталось пятеро: капитан Стефенсон, ваш покорный слуга, матрос Мей, кочегар Стори и помощник стюарда Спалер».

Несколько позже в своем дневнике третий офицер отошел от простой констатации фактов смерти и уделил больше места деталям. Так, он несколько подробнее рассказал о кончине матроса Джеффри Диксона, который перед смертью был сильно не в себе, кричал, что всем им пришел конец, и, опустив голову в воду, доходившую в лодке ему до подмышек, даже попытался утопиться. Потом он неожиданно прекратил буйствовать, затих, и по остановившемуся выражению его глаз третий офицер понял, что он умер. Третий офицер и еще один моряк подняли мертвого матроса с места, бросили за борт и оттолкнули его труп от шлюпки.

Кочегары, которые перед тем, как спуститься в шлюпку, работали у топок, были одеты только в рубашки с короткими рукавами и спасательные жилеты, а потому умерли одними из первых.

«Радист Сиббит был малый сдержанный и немногословный, но обладал одним удивительным качеством — умел вселять в людские сердца надежду. К сожалению, оказавшись в шлюпке, сам он быстро утратил всякую надежду на спасение, отказался от борьбы за жизнь, перестал двигаться, закрыл глаза и заснул. Когда я через минуту на него посмотрел, он находился уже в ином измерении».

Спалер, юный помощник стюарда, выразил желание сплавать к одному из плотиков, предварительно обвязавшись канатом. Возможно, парень полагал, что условия выживания там лучше, чем в нашей шлюпке. Он проплыл только половину пути, но потом мокрая одежда стала тянуть его на дно. Матросы, дергая по приказу Стефенсона за канат, которым стюард обвязался, ухитрились-таки втащить его в шлюпку. Надо сказать, Спалеру удалось пережить всю эту заварушку, хотя в результате этой отчаянно смелой попытки разведать обстановку он и лишился обеих ног.

По мере того как мертвые моряки один за другим оказывались за бортом и отправлялись в последнее меланхолическое путешествие по волнам Баренцева моря, полузатопленная шлюпка все выше поднималась из воды. Этому способствовало еще и то, что оставшиеся в живых моряки, заметив это и приободрившись, стали значительно активнее, чем прежде, вычерпывать из нее воду. Когда наступило утро, в шлюпке из составлявших первоначально ее экипаж двадцати человек остались только пять. Хотя вода из лодки была вычерпана, люди были настолько измучены, что у них почти не осталось сил, чтобы бороться за жизнь. При этих обстоятельствах недюжинную силу духа выказал кочегар Джон Стори, по инициативе которого едва живые люди подняли на шлюпке складную мачту и, как смогли, натянули на ней оранжевый полотняный парус. К сожалению, даже совместных усилий пяти измученных моряков не хватило для того, чтобы установить мачту в вертикальное положение. По этой причине парус наполнялся ветром недостаточно хорошо и тянуть в нужном направлении тяжелую морскую шлюпку не мог. Убедившись в этом, кочегар Джон Стори, не сказав никому ни слова, прыгнул в воду и поплыл прочь от шлюпки, скрывшись в нависавшем над водой утреннем тумане. Пару раз товарищи окликнули его слабыми голосами, но, не получив ответа, замолчали. Теперь на борту шлюпки осталось только четыре человека.