Положение казалось отчаянным, и единственное, что спасло второкурсника от справедливого гнева товарищей, это удивленный возглас деда Ерошки:
– Ох ты ж, Господи и матерь твоя Пресвятая Богородица, а ить зажило все! Гляньте-ка, люди добрые, кожа чистая, ровно и не было ничего…
Естественно, все сразу бросились смотреть. Старик распахнул черкеску, задрал бешмет, и действительно, на левом боку, там, где раньше был длинный, подсыхающий ожог, теперь оставался едва заметный белый шрам. Чудеса, да и только…
– Думаю, всему этому имеется вполне научное объяснение, – задумчиво начал Заур, сорвав пару стебельков той травки, что росла вокруг их лагеря. – Оба вида растений очень похожи, но если обратить внимание на края лепестков, то в одном случае они розовые с оранжевым по краю, а в другом оранжевые с розовым. Разница не сразу бросается в глаза, соглашусь, но ведь она есть!
– Ахметка – фсегда был честным шайтан, он бы дедушку Ерошку франьем не обидел, – на всякий случай прячась за пеньком, объявил кавказский нечистый. – Я фам трафу жизни показал, а фы сразу драться! Нехорошо, а еще кунаки назыфыются…
Татьяна без слов бросилась на шею деда, изо всех сил сдерживая слезы. Если кто забыл, он оставался последним из всей ее родни, остальные погибли во время набега горцев.
– Ну, что от, внученька, – тихо прошептал старик. – Который траву добыл, стал быть, и твой суженый?
– Дедуль, дык они ж оба принесли. А я сразу за двоих парней замуж выходить не подписывалась, не по-христиански оно как-то…
– Так от один без внуков и остануся? Да тьфу на тебя!
– Я тоже тебя люблю!
–
–