Кооп-стоп (сборник)

– Соколов слушает. Где? Почему не отправили? Для кого оставляли?.. А что мне теперь с этим делать? Вы за это ответите!.. Черт знает что такое! – председатель положил трубку и несколько секунд размышлял молча, глядя в грустные глаза Бородину.

– Что случилось?

– Два вагона водки застряли! Постой… Ты в рубашке, что ли, родился? Договоришься с Климовичами? К утру справишься?

– Николаич, какой вопрос, выписывай!

С выписанными накладными Марк Наумович с Сашей пулей полетели в Климовичи, там договарились об экстренном переводе застрявших по неизвестной причине двух груженных водкой вагонов, и к следующему утру груз был в Оршицком райпотребсоюзе. Оставалось лишь развезти ящики с сорокаградусной по магазинам города. Так что и в этот раз, впрочем, как и всегда, нарисованный в неких высших утопических социалистических мечтах и спущенный до низу план был выполнен.

Следующим утром работавшие на предприятии ревизоры выявили в кассе райпотребсоюза большую недостачу. Стало понятно, что простым подписанием акта в этом случае не отделаешься. Фима шел по коридору, чтобы сообщить Бородину неприятное известие, но неожиданно столкнулся с Ефимом Шлесинбергом.

– Ну как свидание, тезка?

– Даже разговаривать не хочу с тобой!

– А что случилось? Тебе не удалось познакомиться поближе?

– Вера Андреевна передавала тебе горячий привет с обещаниями, что тебе отныне не поздоровится. Она не привыкла, что какие-то мужики ей отказывают!

– Вспомнил! Вера Андреевна, как я мог забыть! Я-то думал, ты меня заменишь!

– Слушай, мы же тезки, а не молочные братья! Как видишь, незаменимые есть, так что неприятности тебе обеспечены…

– Да ладно! – отшутился Фима, но на душе его сразу стало гадко и тревожно. «Эта Вера Андреевна может мне испортить всю обедню! Вот ведь влип: казнить нельзя помиловать, понимаешь!» – подумал Фима, открывая дверь начальства.

– Наумыч, тут ревизоры выявили недостачу в магазине.

– Сколько?

– Тысяча рублей с копейками.

– Как такую сумму можно не заметить, ты мне скажи? Кто бухгалтер? – вскипел Бородин в виду глупейшей безалаберности на ровном месте.

– Вильма Акулина.

– Пусть придет ко мне. Вот что: надо будет, Фима, по родственникам поездить, деньги собрать, чтоб погасили срочно, нельзя до суда доводить. Нет, постой, я сам поеду!

– Как скажете, Марк Наумович!

Председатель Оршицкого райпотребсоюза, дождавшись Вильму Акулину, тут же вышел из конторы, чтобы отправиться к ее родным дядям и тетям— убеждать собрать деньги для срочного погашения недостачи и недоведения дела до суда.

– Садись в машину, счетовод! Разве так дела делаются? Как можно не досчитаться тысячи? – шеф не кричал, но от низкого и в то же время убийственного его тона бросало в дрожь.

– Извините меня, я не знаю, как это… – всхлипнула Вильма, а Бородин уже не слушал, отстраненно наблюдая за благоухающим бело-розовым садом, разведенным прямо у ворот потребительской конторы.

– Смотри, Сашка, как яблони цветут в этом году! Будет знатный урожай!

С детства он любил цветущие сады, еще с тех времен, когда маленьким мальчиком довелось ему отдыхать у родственников на даче в Кунцево. И стоял там на горе двухэтажный деревянный особняк со всеми коммунальными удобствами. До революции это была дача банкира Адольфа Юнкера, а при советах там соорудили сельсовет. Особняк совсем не был похож на неказистую деревенскую избу, к которой так привык Марк. Величественная постройка изобиловала множеством открытых резных террас, на которых взрослые степенно пили чай, наслаждаясь ароматами цветущих плодовых деревьев. Как-то с мальчишками залез он в сад за яблоками. Марк испугался поначалу, что влетит от изловившего его сторожа, другим-то удалось убежать, однако старик отвел мальчишку на террасу, где смотрители сельсовета напоили Марка чаем с вареньем да угостили яблоками. На всю жизнь Марк запомнил тот стыд, который он испытал за, казалось бы, невинное воровство яблок.

Сам Марк Наумович Бородин родился в бедной еврейской семье в белорусском местечке Славное через пять лет после Октябрьской революции. Родители его, простые труженики, без академических степеней и образования, слыли честными, добрыми и порядочными людьми. Шестерых детей, в том числе одного приемного, воспитывали в тяжелом труде. Марк с малолетства ездил с отцом пилить деревья для заготовки дров, косить сено, а сестры помогали матери в домашней работе. Как только началась война, девятнадцатилетний Марк, не дожидаясь грядущей оккупации Беларуси, моментально организовал отъезд родных на телеге с единственным узелком пожитков. Большой дружной семье пришлось покинуть дом с нажитым добром и скотиной, чтобы три месяца скитаться по лесам, прячась от фашистов и спасаясь от бомбежек. В конце концов семья Захара Бородина оказалась в эвакуации в Курганской области, а Марк с семью классами образования и полученной специальностью слесаря ушел на войну защищать Родину. За ним последовали приемный брат и сестра Соня.