Копье. Гробница

Он не слышал стонов девушки. Но хриплый смех Клина терзал его, врезаясь в мозг, словно тупой бурав. Этот дребезжащий звук вызвал у Холлорана новый приступ бессильного гнева — казалось, Клин дразнил его, издевался над ним, мучил его, освобождая из самых темных глубин его души кошмарные образы — чудовищные и устрашающие, порожденные слепой злобой; отвратительные и непристойные, словно живые слепки его худших пороков. Все самые низкие чувства вдруг с новой силой воскресли в нем, подчиняясь воле того, кто обладал древней, могучей силой — тайным искусством Каббалы, — Феликса Клина…

Но где же он? «Где» Клин?!

— «Где же еще ему быть, как не «в тебе самом», — ответил беззвучный шепот, раздавшийся прямо в его мозгу.

— Не может быть! — воскликнул Холлоран, сжав голову обеими руками, чтобы больше не слышать этот тихий, вкрадчивый голос.

— «Тем не менее это так!»

Послышался знакомый торжествующий смешок.

— «Я могу быть везде, где только пожелаю. Разве я не продемонстрировал себе свои возможности во время нашей первой встречи?»

— Я могу помешать тебе!

— «Можешь? Что ж, попробуй», — отозвался Клин, не скрывая насмешки.

Холлоран почувствовал невыносимую боль — казалось, его глазные яблоки изнутри кто-то жжет добела раскаленным железом. Он склонился к земле, колени его согнулись сами собой.

— «Ну, как? Больно? Я могу сделать еще больнее. Ты заслужил более тяжкие муки.»

Холлоран поднял глаза — Клин стоял совсем рядом, повернувшись к нему лицом; глаза медиума были закрыты, обагренные кровью руки прижаты к груди. Его голова, торчащая из тесного ворота черной мантии, представляла собой жуткое зрелище — кожа почти сошла, и лицо превратилось в сплошную кровоточащую рану. Он стоял, шатаясь, и тени, протянувшиеся к нему из темных ниш — нет, нечто «большее», чем тени — извивались вокруг него в причудливом танце. Клин широко раскрыл рот в беззвучном крике, а его черты были искажены гримасой боли.

— Слишком поздно! — крикнул ему Холлоран. — Ты слишком слаб. Твои силы уже не те, что прежде.

Произнося эти слова, Холлоран почувствовал, как утихает боль и разжимается стальной обруч, стиснувший его виски. Но через несколько мгновений боль нахлынула с новой силой.

— «Ты ошибаешься, Холлоран», — прошептал внутренний голос. — «Вся проблема заключается в том, что я еще не решил, сразу ли я прикончу тебя, или помучаю некоторое время, чтобы вполне насладиться твоим страхом, твоей предсмертной агонией.»

Раздался хриплый вздох — Холлоран уловил его внутренним слухом, подобно тому, как он слышал беззвучный шепот Клина. Клин, едва держащийся на ногах, сделал шаг к нему. Он провел по лицу руками, оставляя глубокие царапины там, где пальцы касались обнаженной плоти.

— «Холлоран!»

Этот резкий крик сорвался с потрескавшихся губ Клина.

Медиум открыл глаза — огромные черные зрачки резко выделялись на синевато-багровом лице.

— Я могу причинить тебе боль, — прохрипел Клин. — Я могу сделать так, чтобы твое сердце разорвалось от ужасов, которые я тебе покажу.

Глаза низкорослого человека закрылись, и снова беззвучно рассмеялся. Холлоран «почувствовал» этот смех, и им овладел новый приступ гнева. Галлюцинации обрели резкие, отчетливые формы. Холлоран видел перед собой фантастических чудовищ, созданных его воображением — отвратительных, ужасных тварей. Но, порожденные его собственным воображением, они были чересчур вещественными и осязаемыми для обыкновенных кошмарных видений. Их острые когти резали тело, словно острые ножи. Он чувствовал зловоние, исходившее от них — их влажное дыхание наполняло воздух нестерпимым смрадом. Они присасывались к его коже своими жадными ртами (он не был уверен в том, что это рты — лишенные губ черные отверстия раскрывались в их безобразных телах), впиваясь в лицо и шею.

Он чувствовал тупую боль в руках. Грудь сжало, словно в тисках. Темный страх начал подниматься из глубины его сознания, вытесняя все остальные чувства. Нет! Это всего лишь плод его воображения — и внушения Клина. Они не могут причинить ему никакого вреда!

Однако вред они причинить могли.

Как только жадные рты впились в тело Холлорана, жизненные силы понемногу начали оставлять его. Он «знал», что враждебные живые организмы проникают сквозь кожу и попадают в вены, закупоривая их, нарушая циркуляцию крови. Они росли и набухали, впитывая в себя соки, пока наконец не достигали таких размеров, что кровеносные сосуды лопались и рвались, не выдержав растущего давления изнутри. Обессилев, он сел на пол. Теперь он знал, что методом внушения Клин постепенно доводит мозг своей жертвы до такого состояния, что собственное сознание неизбежно убивает ее. У Холлорана не было сил сопротивляться; бредовые видения, вызванные Клином, были слишком сильными, яркими и «реальными»! Лоб Холлорана коснулся холодной, мокрой каменной плиты пола.

На этот раз оглушительный грохот был не громовым раскатом.