Копье и кость

Счастье было неведомо королеве: хотя вера в Праматерь прежде всего требовала от первого до последнего возможного дня держаться собственной матери, Нирох попрал эту заповедь, все детство ограничивая Тройда в его общении с Гвен. Королевские жрецы поддерживали его – женщины хранят традиции и обычаи. Доверь наследного принца в руки той, что несет в себе разрушение привычного уклада, – и твои внуки вырастут в другой стране. В результате Тройд, зная все законы христианства, до мозга костей остался язычником (который, к слову, находил свое супружество беспредельно счастливым и удачным).

Таким образом, потеряв всякую надежду вразумить и наставить на путь сына, рассудила Шиада, Гвендиор рано или поздно сосредоточит все внимание на внуке. Этому маленькому мальчику, Норану, не посчастливилось родиться человеком, с которым связаны все самые благочестивые чаяния королевы Иландара.

Солнце за окном уже заметно опустилось, когда женщина прошла в кухни, в дальнюю их часть, где по ее указу готовили нехитрые снадобья для Грея. Когда ей не хватало времени готовить сложные лекарства, она всегда добавляла в общеизвестные отвары особые травы, способные усилить их врачевательный эффект. В комнате стоял пряный запах томящихся на огне зелий. Он напоминал жрице ее дом. Она сняла с огня котелок, обернув ручку тряпьем, раскрошила в него в соответствующих пропорциях листья и дробленые корни растений, влила по несколько ложек других, холодных настоев. Опять поставила на огонь, дала настояться минут пять, а после велела служанкам делать припарки из этого варева.

Час спустя герцогиня, закончив с лекарствами для свекра, села у изголовья его кровати и спросила:

– Ты говорил с сыном?

– Я каждый день говорю с ним.

– Не о том, судя по всему.

– Я его отец! Я не собираюсь спрашивать сына, что мне делать! – Лицо старика скривилось. – Дай мне яд, ведьма!

– Я говорила, что без согласия Берада ни о чем подобном даже не проси. Выбор твой, Грей, можешь мучиться, сколько хочется, – доброжелательно заметила жрица.

– Ты опять издеваться пришла?

– В отличие от тебя, я не издеваюсь над людьми. И не измываюсь. И не зверствую. Язычники куда добрее, чем ты думаешь, старый лорд.

– Господи, за что ты послал эту напасть в мой дом?! – взвыл старик.

Отставив деревянные чашки с лекарствами, Шиада села на стул возле кровати Грея.

– Это правда, что ты убил свою первую жену, старшую дочь, едва не убил младшую?

Грей осекся, прекратив завывания лишь для того, чтобы через мгновение накинуться на невестку с новой силой:

– Ты с ума сошла?

– Грей, ты прекрасно понимаешь, что уже одной ногой в могиле. Ответь хоть раз честно: ты убил свою дочь на глазах Гвендиор?

Грей мгновенно помрачнел, позеленел, а после и вовсе приобрел такой вид, будто его огрели в основание черепа.

– Как ты узнала?

– А ты не догадываешься?

– Сатана нашептал тебе? – проговорил старик, вновь обретая уверенность в голосе.

– Сатана нашептал, – не стала спорить жрица. – Но он умолчал – за что.

– За дело.

– Жена была язычницей?

– И девчонка ее тоже! – Старик опять впал в раздражение. – Она так радовалась ей, ведьма, рыжая, как и ты! Так радовалась дочке! Дочке, когда мне нужен был сын! Все твердила, что лжебогиня благословила ее!

– Постой, – улыбнулась жрица. – Я верно поняла, ты был женат на жрице?

– Не на жрице. Но она выросла в этой вашей Обители.

Шиада расхохоталась. Праматерь любит шутки, это правда.

Грея между тем, видимо, сам черт потянул за язык.

– И она без конца твердила о том, что дочь надо посвятить служению богине. А потом она родила мне двух мертвых сыновей, и я понял, понял тогда! Все понял! Суккубы, соблазняющие мужчин ночами, а в их отсутствие выхолащивающие чертоги Люцифера, сами убивают сыновей! Это в вашей природе!

– Ты бы себя слышал, – сказала жрица, подавив смешок. Потерла висок.

– Заткнись! Я оставил в живых дочь, понадеявшись на монастырское воспитание. И вновь женился, на христианке, конечно, которая родила мне Берада. Скажешь после этого, что я рассуждал неправильно?! Разумеется, в благодарность я решил избавиться от всей дьявольщины и ее носителей в своей семье.

– От дочери?

– Да. Но жена отговорила меня. А потом померла от лихорадки.

– Хорошо, а Гвен-то чем провинилась?

– А на что мне девчонка, как заботиться о которой, я представления не имею?! Да и смысла в ней не было.

Шиада впервые, кажется, за жизнь буквально чуть со стула не упала, похолодев от ужаса. Вот так человек! И ведь он искренне верит в праведность своего дела… Такие люди дальше всех от Матери и Отца. И хотя Шиаду учили, что путь к Великим Высшим открыт каждому и каждый может при желании приблизиться к Ним, жрице думалось, что от таких людей, как Грей, Бог отвел длань, а Богиня отвернула лик.

– Берад знает? – спросила жрица, когда вновь смогла говорить спокойно.

– Нет.

– А о том, что ты и раньше был женат?

– Знает. Но про дочь не знает. Я всему замку под страхом смерти приказал молчать о ней.