Копье и кровь

Каррин вскинул голову и сказал, словно гвоздь забил:

– Народ!

– А как народ определит, кто именно годится на роль созидателя? – не унимался Крис.

Теперь по не скрытой очками части лица веронца можно было уверенно предположить, что он не улыбается, а морщится.

– Тут можно рассуждать долго, – сказал он. – Есть разные варианты. Не буду их перечислять, мы сейчас не об этом, а вот о чем: те, кто уже начал делить власть, мне доверяют, и я действую в их интересах. Но когда речь зайдет о «Вероне», как отдельном от Империи образовании, я буду не на их стороне. Я и те, кто со мной, не допустят их к вершине.

– Потому что на вершине ты видишь себя? – невинным тоном спросил Габлер.

И вновь Каррин поморщился:

– Ты что, плохо слушал? Я же сказал: тот, кто борется, не годится в созидатели. А я борюсь, и значит, вершина не для меня. Кстати, на вершине необязательно должен стоять кто-то один, там есть место для целой группы единомышленников. А я найду себе занятие по способностям, Уж если боролся, то и буду бороться. Против попыток Босса – а они, конечно, будут – вернуть нас в состав Империи. На мой век дел хватит.

Габлер не знал, насколько искренне говорит веронец, и решил в эту тему больше не лезть. В конце концов, у него, несостоявшегося грэнда, были свои проблемы.

– Мы и есть та другая стая, о которой говорила тебе Лили, – продолжал Каррин. – Внешне «Верона» едина, но лишь до поры. Пока мы выполняем общую задачу, а дальше пути разойдутся. И наша стая не только сплоченна, потому что мы единомышленники, но и достаточно велика. Вот и Лили, и Здено к нам примкнули. И они не последние. Прежние бунтовщики-студенты наконец повзрослели и стали лучше кое-что понимать, вот. И так далее.

«Это он о тех наталийских студиозусах – любителях побузить, которых мы успокаивали», – подумал Габлер и все-таки не удержался от вопроса:

– А почему вы решили, что вне Империи вам будет лучше?

– Потому что кормить нам придется только себя, а не других, – ответил Каррин.

Собственно, примерно такие слова Крис и ожидал услышать.

– Та же Империя у вас и получится, – заметил он. – Только планет в ней будет поменьше…

– Именно, – кивнул веронец. – В пятьдесят раз. В пятьдесят! Ты думаешь, мы ничего не просчитывали? Давно все просчитано, Кристиан! И плюсов на порядок больше, чем минусов, да и минусы можно превратить в те же плюсы. Поверь, сил и возможностей у нас хватает.

Габлер вспомнил слова Эрика Янкера о том, что веронцы, возможно, создают свой собственный Стафл, но не стал спрашивать об этом.

– А насчет империи трех планет ты ошибаешься, – продолжал веронец. – Есть гораздо более демократичные формы правления. Триединое государство – да. Но не империя.

«Триединый Беллизон…» – тут же мелькнуло в голове у Криса.

– Замыслы у вас, конечно, масштабные, – медленно произнес он. – А вот насчет конспирации… Ну, пусть я прокололся – так я в Твинсе-то всего ничего. Но почему опытная мистрис Акимжанов позволяет себе сидеть в кабаке под носом у грэндов? Не изменив хотя бы прическу. Рядом с Октагоном, где она совсем недавно числилась и откуда кое-что похитила. Конечно, не мое это дело, но…

– В столице тридцать миллионов жителей, – прервал его Каррин.

– Ну и что? – подался к нему Габлер. – Я же ее встретил, и так же мог встретить кто-то из ее бывших сослуживцев.

Веронец хмыкнул, потер ладонью широкий подбородок и чуть повернул голову к тихо сидящей за столом справа от Криса риголке:

– Лили, если хочешь…

– Да, – сказала она. – Ты прав, Кристиан, я действительно рисковала. Но пришлось на это пойти. Разумеется, получив разрешение командира. Нам очень хотелось узнать, кто же он такой, этот тип, забравший Копье. Как он влез во всю эту историю и что сделал с Копьем. Нет, мы, конечно, почти не сомневались в том, что ты передал его твоему нанимателю, но нужно было снять это «почти». И вообще, и я, и Здено просто горели желанием пообщаться с автором, так сказать, нашего провала. Вот потому я и постаралась, чтобы ты меня заметил. Только место поудобнее выбирала, и «Аннушка» для этого вполне подошла. Согласен, Кристиан?

С каждой ее фразой Габлеру все больше казалось, что его размеренно и безжалостно бьют по голове. Прямо по темечку. И каждый удар заставлял его пригибаться все ниже и в конце концов согнул в дугу.

Значит, их встреча была совсем не случайной… А ее поведение… А ее слова… Игра? Игра…

– Ты, часом, не из театральных актеров? – просипел он, когда прошла уже бездна времени и стало просто невыносимо сидеть в этой немыслимой скрюченной позе.

– Поневоле научилась, – тихо ответила Лили.