Копье и Лавр (СИ)

— О боги. Это ведь Стратегикон, да? — возбужденно воскликнула Ариста.

— Э… ясное дело.

— Немедленно доложи обо мне своему капитану! Скажи, что я хочу учиться ремеслу войны! Я готова пройти испытания!

Слова выплеснулись из Аристы прежде, чем она отдала себе ясный отчет в нескольких молниеносных мыслях.

Воительница с сомнением оглядела босую, перемазанную навозом замарашку. Ариста уловила и этот взгляд, и его смысл.

— Не всякий достоин войти, но всякий волен дерзнуть! — выпалила девушка девиз, который слышала как-то на улице.

Женщина вздохнула.

— Жди здесь, — приказала она и зашагала к воротам.

Только оставшись одна, Ариста в полной мере поняла, что собралась делать. Она дерзнула претендовать на право учиться в Стратегиконе!

Гордость Орифии. Военная академия, где из неопытных девушек делали бесстрашных бойцов и защитниц. Крепость, в стенах которой ковалась знаменитая Фаланга — лучший боевой отряд полиса.

И она, Ариста Гракх, которую никто в целом полисе не возьмет и полы подметать — она хочет сказать, что ей есть место в этих славных стенах?

С другой стороны, что она теряет?

Нигде больше в Орифии ее ничего не ждет. Уйти некуда и не с чем. Воровать что-то ценнее садовых фруктов она не умеет, да и учиться не хочет — не так воспитал ее отец.

Что если?..

— Поди сюда! Подождешь капитана в трапезной! — скомандовала ей воительница у приоткрытых ворот.

Прежде чем поспешить ко входу в Стратегикон, Ариста бросила взгляд назад. Туда, откуда ее принесла разбитая повозка. Туда, где на рыночной площади в самом сердце города ухмылялся своим шуткам ехидный Мегист, покровитель безнадежных авантюр.

Глава 4. Чары

Джохар подвинул колесницу на две красных клетки вправо. Ход был дурен, но оно и неудивительно. Брата распирало от какой-то важной новости, в стремлении рассказать ее он совсем не следил за игрой.

— Знаешь ли ты, кому отец и владыка доверил собрать военный флот для разгрома Орифии? — наконец выпалил он.

— Маранию? — невозмутимо спросила Тамриз.

Джохар, столь же полный гордости, сколь и лишенный иронии, даже не заметил насмешки.

— Глупая мысль, тебе под стать. С этого дня я вождь могучего флота, который покроет себя славой и пройдет огнем и мечом по поганой Орифии!

— После того, как я выполню поручение отца и владыки, — напомнила Тамриз. — Возвожу замок.

Ликующее лицо Джохара омрачилось, принц презрительно скривил губы. Впрочем, сегодня он был настроен миролюбиво: не только согласился сыграть с сестрой в тавлеи, но и на слово поперек отвечал всего лишь грубостями.

— Врите отцу сколько угодно, ты и твоя белорожая немочь. Когда сказ о разорении Орифии будет выбит в летописи на Багровой скале, там будет начертано для потомков только одно имя. Джохар, сын Аббаса, покоритель Ладды. Твой всадник бит.

Тамриз взглянула на ромбовидную доску, прикинула следующий ход.

— А знаешь ли ты: наш прадед и владыка Аббас I был так уверен в успехе своего похода на Ладду, что приказал заранее высечь сказ об этом в летописи на Багровой скале? Тот кусок скалы потом отбивала и дробила в пыль сотня рабов.

Тамриз подвинула фигуру на доске.

— Твой царь бит. Игра за мной.

Джохар уставился на доску. Игрок получше на его месте оценил бы красоту игры противника: ловушка его царю была подготовлена Тамриз за три предыдущих хода. Но Джохар Хеменид умел хранить достоинство, только когда побеждал и выигрывал.

— Глупые безделушки, — фыркнул принц и злобно толкнул доску. Фигурки рассыпались по полу.

— Собери и вынеси прочь! — огрызнулся Джохар на безмолвного раба и быстро вышел из покоев сестры.

***

Три десятка рабов, подгоняемые палками надсмотрщиков, брели по вечернему Камарганду. Их привезли в город днем, сынов южных провинций: рослых, темнокожих, пышущих здоровьем. На Юге таких молодцов использовали для работы в полях и ублажения богатых женщин. Город при виде этой процессии оживился; женщины и девицы высунулись из окон своих домов, чтобы посмотреть на красавцев-невольников.

По особому приказу императора надсмотрщики гнали рабов к темницам Камарганда. Там, в кольце мрачных каменных казематов без окон, зияла Яма — огромная дыра в земле, до дна которой едва доставал солнечный свет.

В прежние времена на дно ее бросали самых страшных злодеев — святотатцев, клятвопреступников и убийц собственной родни. Аббас II ужесточил законы праотцев и объявил, что такие злодеи должны без пощады предаваться смерти. Яма опустела.

До тех пор, пока Баррад Дарафалл не занял ее по личному дозволению владыки и не сделал своей тайной лабораторией. Только император Аббас и знал о новом назначении Ямы.

Один за другим три десятка невольников подошли к вырубленным в земле ступеням у края Ямы. У этих людей была вся жизнь, чтобы научиться повиновению и никогда не спрашивать, куда их ведут и почему приказывают то или это. Но при виде Ямы выражение бездумной покорности сошло с их лиц, сменившись недоверием и страхом.