Копьё Маары

– Что скажешь ты? – тихо спросила она у ведьмы. – Как проведала ты про тайну людей Каменных?

Ирмина вздрогнула, как от пощечины.

– Госпожа, я не… – пролепетала.

Лихорадочно соображала: говорить ли о сделке с Тенью, нашедшей ее там, в нижних пределах навьего мира? Сказать – навлечь на себя гнев неведомого врага. Промолчать – быть растерзанной духами черного морока.

«Молчи», – прошелестело в голове.

– Говори! – рявкнула Мара так, что из-под сводчатого потолка мелким дождем осыпалась роса.

Ирмина опустила голову. На нее стало жалко смотреть. Черные волосы, тяжелыми маслянистыми прядями ниспадая почти до земли, закрывали лицо, плечи и руки. Тонкое, разорванное во многих местах черное шелковое платье не давало ни тепла, ни уюта. То ли человек, то ли тень. Ирмина вздрагивала от каждого звука, с опаской поглядывая на духов черного морока, грозно охранявших зал. От былой гордыни не осталось и следа.

Не дождавшись ответа, Мара вскинула голову.

– Ну что ж, – холодно проговорила она, – коли ты не желаешь ничего говорить, думаю, умельцы Вия тебя разговорят.

Ирмина ахнула и бросилась в ноги царицы.

– Пощади! Прошу тебя, пощади! – кричала ведьма с надрывом, но черные руки палачей уже тянулись к ней, хватая за длинные волосы и скручивая руки. – Я не виновата… Это…

Мара с презрением отшвырнула ее ногой, прошипела:

– Ишь ты! О пощаде заговорила… Не виновата она.

Черные духи нависли над Ирминой и, подхватив с пола, поволокли прочь. Женщина с неистовой силой отбивалась.

– Это не я! Это Тень! – Голос сорвался на визг.

Ее оглушительные вопли черной ртутью рассыпались о каменные плиты. Она цеплялась за каждый выступ, каждую неровность или стык в полу. Над головами волнами разливался плач Ирмины.

В кровь она разбила голые колени о плиты, но все равно палачи тянули ее все дальше и дальше, предвкушая предстоящее развлечение.

Мара смотрела на происходящее исподлобья, презрительно скривив губы. И вдруг:

– Не смей! – звонко разнеслось над толпой.

И тут же легкий свист ворвался в зал суда. Что-то серебристое рассекло воздух, пролетело над головами придворных зевак, разорвав черное одеяние духа, державшего Ирмину.

Духи черного морока, яростно взвизгнув, отпрянули и отбросили в сторону свою жертву. Ирмина поспешно отползла к стене и исчезла за нефритовой колонной. Синеватое в тусклом свете тронной залы лезвие, подобно бумерангу, описав крутую дугу, вернулось туда, откуда было запущено.

По залу пробежала волна удивления. Могиня с ужасом и нескрываемым отвращением наблюдала за сестрой, но, почувствовав вдруг необъяснимую тревогу, резко повернулась и увидела голубоватый свет в глубине зала.

– Енисея! – ахнула она.

При этом Велимудр, побледнев, схватился за сердце.

В легком золотистом облаке неспешно проявлялись фигуры: две мальчишеские, с оружием наизготовку, а над их чуть согнутыми, готовыми к атаке фигурами возвышалась натянутая, словно струна, девичья фигурка. Рядом с ней, почти одного роста, – две светловолосые девочки: одна в длинном прямом платье, с вышитым воротом и рукавами, и длинной косой, перевязанной яркой синей лентой, другая в узких брюках и мальчишеского кроя рубахе. Чуть поодаль от них, с любопытством озираясь, – темноволосая девочка, младше других на вид, с короткими лохматыми косичками, смуглая и широколицая.

Золотистое облако неторопливо таяло, пропуская в зал тепло и чуточку света.

– Кто-то что-то сказал? – Мара холодно уставилась на группу подростков.

– Не смей ее трогать! – отчетливо повторила Катя в зловещей тишине.

Мара, прищурившись, мгновение ее разглядывала. Их взгляды встретились: искрящийся лед и серо-голубое море. Катя с трудом выравнивала дыхание, пытаясь обуздать страх. Понимание, что она сейчас идет против самой могущественной богини древнего мира, да еще и в присутствии ее подданных, да на ее территории, лишало ее всякой решимости… От страха у нее перехватило дыхание.

Одна надежда грела – возможность в любой момент сбежать в храм Доли. Если, конечно, этот фокус пройдет во второй раз.

– Не смей трогать Ирмину, она имеет право на честный суд, – проговорила Катя, из последних сил надеясь, что поступает правильно.

Души умерших согласно закивали, кто-то даже прошелестел:

– Девочка права, любой имеет право на честный суд.

Катя, воодушевившись, добавила:

– Мы принесли тебе то, что ты обронила в нашем мире, то, что искала в нем эта ведьма. На, возьми его.

Она кивнула стоявшей рядом с ней Енисее, та раскрыла ладони. На них, величественно поблескивая, покоился каменный ритуальный кинжал с сильно изогнутым лезвием. Оно искрилось в полумраке, темные блики играли на затейливых завитках гравировки. Черные письмена на гладко отполированной поверхности мерцали таинственно. Кинжал приобрел необыкновенную яркость, словно осветившись изнутри, и медленно растаял в руках Енисеи. В то же мгновение он проявился на открытой ладони царицы ночи.

Мара аккуратно взяла копьё в руки. Удовлетворенно хмыкнула. Небрежно взглянув на Катю и ее друзей, коротко приказала:

– Уничтожить!