Копье милосердия

Об отце он вспомнил только вечером. Глеб поискал его записку, но не нашел, что очень удивило Тихомирова-младшего — обычно отец сообщал, где будет находиться. Наверное, по запарке забыл нацарапать пару слов, решил Глеб. Он набрал номер мобильного телефона Николая Даниловича с надеждой услышать его голос, но в ответ раздалось: «Абонент недоступен». Чертыхнувшись, Глеб спустился в гараж и определил, что отец уехал не на своей новой машине, а на его видавшем виды «бычке» — УАЗ-469-багги, верном «Росинанте» для дальних поездок в «поле». Глеб усовершенствовал «уазик», и теперь не боялся никаких дорожных коллизий, потому что машина стала как мини-БМП. Только «броня» потоньше.

«И куда это батя рванул? — встревоженно думал Глеб. — Ох, не нравится мне все это… Похоже, отца совратил на «подвиги» пан доктор. Что они задумали?». Увы, ответ на этот вопрос никто не мог ему дать. Помыкавшись в тревоге часа два, он выпил рюмку коньяка, сварил себе кофе и уселся за компьютер.

На этот раз Тихомиров-младший решил не читать «желтую» прессу и новости, от которых при регулярном посещении новостных сайтов можно стать душевнобольным, а покопаться в архивах, доступных сети Интернет. У него уже вызревал план выхода в «поле» на следующий год, но для этого нужна солидная подготовка. Глеб причислял себя к редкому среди «черных» археологов кабинетному типу кладоискателей. Он не любил по-дурному, на авось, ковыряться в земле, а всегда бил точно в цель благодаря архивному поиску.

Удивительно, но ни коньяк, ни кофе не способствовали, как обычно, большой работоспособности. Скорее наоборот, вскоре Глеба начало неудержимо клонить ко сну. Широко зевнув и сказав: «А ну его!..», он отключил компьютер и, едва добравшись до постели, уснул еще до того, как голова коснулась подушки.

Пробуждение его оказалось сродни потрясению, которое человек испытывает, когда попадает в эпицентр сильного землетрясения. От ужаса у него волосы встали дыбом и по всему телу пошел озноб, словно в спальне стало зимно. Впрочем, так оно и было — Глеб ощутил, как по комнате начал гулять гнилой холодный воздух, будто в подземелье. А уж по части подземных приключений редко кто из коллег по ремеслу мог сравниться с Тихомировым-младшим, поэтому он хорошо знал, чем пахнут замшелые, осклизлые тоннели и лабиринты.

Посреди спальни стояла женщина дивной красоты. Она смотрелась во всех подробностях. Полная луна, заглянувшая в окно, высветила и ее неестественно бледное лицо, и туфельки, усыпанные драгоценными камнями, и одежду, которая напоминала платье польских паненок шестнадцатого века, как совершенно машинально, по устоявшейся профессиональной привычке, определил Глеб.

Главной деталью одежды шляхтянки являлся рантух — большое белое покрывало, надетое на голову и драпировавшееся вокруг лица, шеи и плеч. Поверх рантуха она надела шапочку из меха соболя, а края покрывала украшало золотое шитье в виде цветочного орнамента.

Платье неизвестной из золотистой, «люстровой», материи явно восточного происхождения состояло из узкого закрытого лифа, заканчивавшегося мысом и отделкой на груди, конусообразной гладкой юбки и короткой пелерины. Платье декорировали золотым и серебряным кружевом и плетеным шнуром. Удивительно тонкий стан паненки был туго стянут шелковым поясом, а на груди в таинственном лунном свете переливалось всеми цветами радуги баснословно дорогое (даже на первый взгляд) бриллиантовое колье. На плечи она набросила легкую шубку из куньего меха, чему Глеб невольно подивился — на дворе стояла теплынь.

Но кто она, и как сумела пробраться в дом Тихомировых, похожий на крепость, при этом обойдя все суперсовременные охранные системы, которые Глеб обычно включал на ночь? Этот вопрос — он оказался единственной здравой мыслью в отупевшей голове — Тихомиров-младший и задал:

— К-кто вы?

Казалось, что его слабый голос не долетел до ее ушей. Женщина молчала и смотрела на Глеба своими огромными глазищами с какой-то странной надеждой, словно верила, что он прочитает ее мысли. Может, она немая? — тупо подумал Тихомиров-младший. Он сидел на кровати и был не в состоянии не то что встать, но даже двинуть рукой или ногой.

— Что вы здесь делаете? — наконец родил он непослушными губами еще один, совершенно глупый, вопрос.

Наверное, паненка все же услышала его, потому что ее глаза вдруг наполнились слезами. И только теперь Глеб наконец заметил, что она прозрачная! Он видел сквозь нее, что нарисовано на картине, висевшей на стене за ее спиной, во всех подробностях, но словно в тумане. Привидение! У них в доме появилось привидение! Ничего себе номер…

«Пойду в церковь… — подумал Глеб. — Приведу батюшку, пусть окропит тут все освященной водой. А может, я сплю?». Недолго думая, он ущипнул себя и тихо охнул; нет, все-таки привидение не во сне, а в натуре!

— Изыди… — сказал Глеб и отмахнулся от привидения рукой, будто разгоняя клубы сигаретного дыма; тело уже освободилось от столбняка и кровь по заледеневшим жилам начала убыстрять свой бег. — Брысь, Христа ради!