Копье милосердия

Он шел в одну их харчевен, которую держал знакомый Мордка, еврей-романиот. Там у Ваньки была назначена встреча с берестейским купцом. Он хотел попросить его помочь в решении проблемы с цепким соглядатаем московских купцов, Ивашкой Болотниковым. Ванька и Мордко познакомились как бы случайно, однако бывший офеня был битый жох и не очень поверил горячим утверждениям еврея, который благодарил своего Бога за «нечаянную» встречу с земляком; точнее, почти земляком.

Их объединяло лишь то, что оба владели русской речью, не исповедовали ислам и были в Истанбуле чужаками. Впрочем, Мордко в турской столице чувствовал себя как рыба в воде. Ваньке даже начало казаться, что в Истанбуле почти все торговцы — евреи, настолько много их торчало в лавках и разных конторках на улицах города и на всех рынках.

Оба хотели использовать друг друга в корыстных целях. Как это нередко бывает среди отъявленных циников, они и не скрывали своих намерений: Ванька — потому что ему нужно было на кого-то опереться в чужом враждебном окружении, а Мордко — по причине того, что он сразу раскусил характер бывшего офени и понял, что перехитрить слугу князя Радзивилла ему просто не удастся; это могло быть даже опасно, а значит, лучше играть в открытую.

Внутри харчевня не впечатляла, несмотря на то, что находилась на центральной улице Истанбула. Просторное помещение с резными колоннами из кипариса было отделано деревянными панелями, которые давно побил древоточец. Казалось, что коснись к ним — и они рассыплются в прах. Ванька осторожно, бочком, чтобы не наткнуться на колонну (ему казалось, что если ее толкнуть, то она упадет, а вслед за этим обрушится потолок), пробрался в дальний угол, где уже трапезничал Мордко. Он уплетал за обе щеки жирный кебаб и запивал бузой*.

Уж в чем-чем, а в еде Мордко себе не отказывал. Его массивное тело и крепкий организм постоянно требовали действенной подпитки. Поэтому он редко посещал харчевни собратьев, отдавая предпочтение заведениям греков-фанариотов с их вкусной и сытной едой. Но в харчевне на Диван-Иолу он уже стал своим, поэтому для него готовили отдельно, по особому заказу.

— Будешь?.. — дружелюбно спросил Мордко, указав глазами на блюдо с кебабом.

— А то… — ответил Ванька Грязь и сглотнул слюну; аппетитный даже с виду кебаб — это не примитивная болтушка, сваренная с мясом не первой свежести. — Только, Христа ради, скажи своему приятелю, пусть не разбавляет раки водой. Это же не хлебное вино получается, а какое-то пойло для скота.

— Скажу, скажу… — успокоил его Мордко, и вскоре на столе появилось еще одно блюдо с кебабом и зеленью, а также запотевший кувшинчик с турской водкой; впрочем, вместе с ней подали и воду — на всякий случай.

Насытившись, Ванька звучно рыгнул, от чего Мордко слегка поморщился. С детства воспитанный изрядно образованным Шаулом Валем, он приобрел манеры шляхтича, хотя и старался это не показывать. Но «с волками жить, по-волчьи выть», поэтому Мордко умел подлаживаться под любую компанию, везде считался своим, хотя ему иногда и претили грубые нравы собеседников и сотрапезников.

— Как там твой князь? — нарочито небрежным тоном спросил Мордко. — Не обижает?

— Нет, с челядью он добр, — ответил Ванька. — Да и не слуга я ему, — добавил он не без некоторой фанаберии.

Ванька Грязь и впрямь не считал себя слугой князя. Он был как бы вольнонаемным. А это уже совсем другой статус. Тем более теперь, когда у него пошли торговые дела с греком-фанариотом, Ванька и вовсе стал самостоятельным. Главная его задача на данном этапе — довести до победного конца порученное ему дело и выкачать из Радзивилла побольше денег.

— Да, да, конечно… — сказал Мордко, улыбаясь своей широкой открытой улыбкой.

В отличие от собеседника, который понятия не имел, что замыслил его новый приятель, берестейский купец знал, что Ванька имеет прямое отношение к тому тайному и, судя по всему, очень важному делу, ради которого ясновельможный князь, великий маршалок литовский, бросил все свои дела и отправился за тридевять земель. Но что оно собой представляет, Мордко никак не мог выяснить.

Он злился, горел желанием разорвать Ваньку голыми руками, однако бывший офеня даже не заикался о своих проблемах, хотя Мордко не раз закидывал в его сторону свой частый невод, надеясь наконец выудить ту рыбу, из-за которой загорелся весь сыр-бор с его поездкой в Истанбул. Он понимал, что только Ванька может дать ему ценные сведения о цели путешествия князя Радзивилла, но все ухищрения и хитрости берестейского купца оказывались тщетными.

Это еще больше подогревало любопытство Мордка, и он старался почаще встречаться с Ванькой, предоставляя ему безвозмездные услуги и одолжения различного рода. Наперсник Шаула Валя уже понял, что Ванька очень любит дармовщину и намеревался поймать бывшего офеню на этой, такой понятной ему, страсти. Вот и сейчас он заявил, что угощает его за свой счет, отчего Ванька расплылся в довольной улыбке. Но она появилась на его физиономии лишь на мгновение.