Копейка

Пока поднимался, я зачем-то пересчитал в уме все ступеньки до своей площадки, словно их точное число содержало ответ на волновавший меня вопрос. Если смерть Евгения Петровича воспринималась как событие печальное, но ожидаемое, то ранняя смерть его соседки просто выбивала из колеи! Что же с ней случилось? Она не была похожа на тяжелобольную в день нашего короткого знакомства, наоборот, демонстрировала активность и предприимчивость. Правда, есть масса примеров того как проблемы с сердцем уносили из жизни людей и в более молодом возрасте. Может быть, это карма за присвоенный ковёр? Но даже если и исчезнувший телевизор, и опустошённый холодильник тоже на её совести, то всё равно расплата была несоизмерима с проступком.

Да, что-то разгулялась безносая с косой на отдельно взятой лестничной клетке! Ещё и дочь-студентка осиротела. Впрочем, женщины у подъезда упоминали каких-то родственников, значит, всё было не настолько плохо.

Настроение совсем испортилось. Я достал конденсатор и положил его на полку рядом с ключом. По будним вечерам на меня частенько нападал жор, но сегодня аппетита не было. Заниматься изучением автомобильного нутра тоже расхотелось. Я решил хорошенько выспаться перед следующей ночью, на которую запланировал выход к «копейке».

Уснул я быстро и видел только один сон. Как я стоял босой в сером непроницаемом тумане. Он был настолько плотным, что я не мог разглядеть своих ног. При этом по ним, по ногам, дул тёплый ветер. Но кроме низового движения воздуха, я щиколотками чувствовал лёгкие прикосновения чего-то ещё. Я захотел нагнуться, чтобы потрогать это рукой и тут же проснулся.

Выспался я великолепно. Даже отказался от традиционного утреннего кофе, заменив его стаканом апельсинового сока из упаковки. И самочувствие, и настроение были в тонусе. Я с удовольствием позавтракал и начал теоретическую подготовку с того, что мне было ближе и понятнее – с краткого экскурса в историю волжского автомобильного гиганта.

От просмотра чёрно-белых фотографий на экране монитора меня отвлёк звонок в дверь. Я никого не ждал. Заинтригованный, я подошёл к двери и посмотрел в глазок.

На площадке стоял вчерашний лейтенантик, тот самый, который садился в полицейский уазик у подъезда Евгения Петровича. Я открыл дверь, и он вошёл, здороваясь.

Лейтенант оказался нашим новым участковым по фамилии Трушин. Честно говоря, прежнего участкового я не видел ни разу, но обретение нового стража порядка мне почему-то импонировало. Я проводил гостя на кухню и предложил чаю. Трушин поспешно, но вежливо отказался. Он был молод и не очень-то уверен в себе. Похоже, его служба в полиции только начиналась, и огрубеть он ещё не успел, не успел покрыться коркой делового равнодушия. Из планшетки он достал авторучку, какие-то бумаги и выложил всё это на стол перед собой.

«С Кислициной Марией Семёновной Вы давно знакомы?» — спросил меня он.

13

Сорокаминутный опрос оставил у меня странное чувство. Полагаю, в том же состоянии ушёл и участковый. Трушин не стал соблюдать формальности протокола, а сразу перешёл к основному – обстоятельствам моего знакомства с покойной. Мои же персональные данные он записал в конце разговора.

Как и следовало ожидать, наше короткое рандеву с Марией Семёновной не осталось незамеченным бдительными соседями. Тем более что завязкой для него послужила смерть Евгения Петровича, а такие события всегда притягивают внимание двора. Участковый знал, что в тот день мы разговаривали с Марией Семёновной на лавочке у крыльца, а потом вместе заходили в подъезд. Я не стал ему давать повода для ненужных подозрений и рассказал как было дело. По понятной причине соврал я только в одном. Я сказал, что ковёр уже лежал свёрнутый в прихожей Евгения Петровича, а я просто перенёс его в квартиру соседки.

Впрочем, подробности моего пребывания в квартире старика интересовали лейтенанта мало. Зато о том, что происходило в квартире соседки он расспрашивал с ощутимым пристрастием. Трушин даже несколько раз повторил один и тот же вопрос: «Не было ли в квартире чего-то необычного, бросающегося в глаза, например, сильного беспорядка»? Но ничего такого я не припоминал.

Потом он сфокусировал внимание уже на моей персоне и спросил про образование и опыт работы. Я ответил. Тогда Трушин стал задавать уточняющие вопросы. Особенно ему интересно было знать, что использую ли я на работе и в быту какие-либо химические реагенты. Это тоже было мимо.

И тут лейтенант, без переходов и предисловий быстро спросил: «Вы знаете что такое этилцеллозольв?» По тому как он вперился в меня взглядом я понял, что вопрос задавался на оценку реакции допрашиваемого. Но и здесь я его разочаровал, ведь это название я слышал впервые.