Копейщики

Вспомнив о жаре, Гюи подумал о другом: «В подземелье становится слишком холодно, а при мне нет даже плаща», - эту мысль прервал звук тяжёлых шагов по коридору. Зазвенел ключ, перебираемый на связке чьей-то рукой, заскрипел засов.

- Вот и ночь, брат Гюи, - в клетку протиснулся давний знакомый Меро, лотарингский рыцарь, а ныне хромой монах брат Иоганн. Три года назад здоровому как медведь тамплиеру сарацинская стрела задела позвоночник. Он долго не ходил, а когда поправился, оказался не в силах поднять меч. Тамплиер стал увечным, никому не нужным ветераном, и мог передвигаться, только согнувшись в три погибели. Теперь бедняга заведовал подвалами ордена. Монаха часто одолевала скука, и он не прочь был провести время за разговорами.

- Я тут подумал: ночи стали прохладнее, солома у тебя старая, да и кучка невелика, - он бросил под ноги Меро свежую охапку сена.

– Теперь теплее будет, - буркнул калека.

Меро подошёл к бывшему соратнику и, не зная, как выразить свою благодарность, взял Иоганна за локоть.

- Ох, и попадёт тебе за разговоры со мной! Спасибо, брат. Ты прав. Сыро здесь, вот и холодно. Да ты садись.

- Пустяки, постою. Потом встать будет ох, как не просто.

- Да-да, конечно, - Меро смущённо хлопнул старого вояку по плечу. - Прости ты меня, дурака. Совсем забыл.

- Да ладно, чего уж там, - монах неловко прислонился спиной к железной коробке двери.

«Эх, был бы на его месте кто-то другой, двинул бы кулаком по тупой голове. Вышел бы сам, освободил Бертрана - и поминай, как звали, – подумал внезапно узник, отводя глаза в сторону от ключей, висевших на поясе искалеченного рыцаря. - Нет, к чёрту искушение. Негоже так поступать с увечным, да к тому же старым знакомцем», - решил Гюи, а вслух сказал:

- Давай брат, двигай отсюда. Или ты забыл о запрете на разговоры со мной? – барон отошёл подальше от монаха. Но тот не уходил.

- Бог с ними, с запретами. Что со мной можно сделать и как наказать? Я и так уже наказан, дальше некуда, - в голосе рыцаря слышалась тоска.

- Что-то случилось? – Меро почувствовал неладное.

- Случилось, брат. Сегодня чёрный для ордена день. Войска, посланные на осаду какой-то маленькой крепости сарацин, потерпели поражение. И город взять не удалось, и потрепали нас изрядно. А вчера пришло известие о ещё одной неудаче под Дамаском. Многие из братьев полегли под сарацинскими мечами и стрелами. Некоторые в панике покинули поле боя. Говорят, арабы едва не пленили магистра. Его вышибли из седла копьем, но, слава Иисусу, наконечник сломался и застрял в сочленении доспехов, а оруженосцы - ле Шанэ и де Акр - оттащили его от лошади и перенесли под защиту лучников. Молодцы, дьявол их побери! Такой вес, столько железа! Хотя бы доспехи сняли. Но ведь дотащили. Еле в себя пришёл де Пейн. Вот такие дурные вести. Давай, рыцарь, молись об усопших, - хромой монах хлопнул де Меро по плечу, вздохнул и пошёл прочь. Хлопнула дверь, звякнул ключ.

Гюи, оставшись один, в смятении стал мерить шагами своё узилище. Мысли переполняли голову. Лёгкое головокружение заставило его сесть на солому.

- Мы бежали от сельджуков? Господи Иисусе… Сколько же наших погибло? - забормотал он.

«Нет, этого не может быть. Удача ещё никогда не изменяла нам. Наверное, всё это произошло потому, что магистр был расстроен потерей своего фамильного сокровища, ценного ему, как память? Хотя какие ценности у нищего рыцаря Храма? – в задумчивости узник прислонился к холодной стене. - Или амулет араба вернулся на круги своя? Господи, какой круг? Я хотел сказать: в это несчастное племя - род Зайда. Может, языческая святыня и подарила победу неверным? Что, разве идол язычников сильней нашей веры в Христа?» – Меро обхватил голову руками.

«Стоп! Что за бред? В мозгах – смятение и каша. Неужели я схожу с ума? Магистр сражён копьём? И это он - непревзойденный в прошлом турнирный боец? Он, говоривший, что Господь покровительствует ордену и хранит его от бед…»

И тут на барона снизошло озарение. Не замечая, что разговаривает вслух, он почти кричал:

- Иоганн что-то говорил о наконечнике. Да, да. Наконечник, наконечник сарацин застрял в доспехах. Вот оно! Вот что похитили воры. Не копьё, а всего лишь наконечник. Вот что имел в виду де Пейн, обмолвившись о копье. Вещь маленькая, легко спрятать внутри резиденции тамплиеров. Думай дальше, думай, Меро!

Барон взволнованно зашагал по камере.

«Почему для магистра так ценен этот наконечник, почему он был в таком гневе и почему он вспоминал о копье?»

Внезапно узник остановился, как вкопанный. «Копьё! Я знаю только одно копьё, которое бы имело такую ценность для магистра. Этот копьё Лонгина».

Слухи об этом копье давно будоражили умы крестоносцев. Многие связывали с ним невероятную удачу тамплиеров в боях. Тогда всё встаёт на свои места. Для де Пейна нет ничего дороже, чем эта реликвия.

«Но ведь оно было найдено неким Петром, бродячим монахом из окружения Раймунда Сен-Жиль, графа Анжу, рыцаря из катарских провинций. Но при чём здесь Святой Пётр, упомянутый госпитальером?» - барон лихорадочно вспоминал слова убитого им вора.