Копенгага

Некоторое время все молчало. Вдали зажигались и гасли красные огни на башнях радиостанции. Лопасти из белесой мглы выступавших ветряков едва заметно вращались. Ветерок подметал лужайку, схваченную морозцем. Иней поблескивал на солнце. Мои глаза были опечалены закатом. Зима улыбалась улыбкой умирающего. В сознании проплыла строка из стихотворения Эзры Паунда и безропотно развеялась, как и этот анемичный день. Солнечный свет, казалось, шептал: я сделал все, что мог… я отдал всего себя без остатка…

Печаль переполнила меня.

Несмотря на то, что я выкинул связку проклятых ключей, легче мне не стало. Наоборот — что-то настойчиво зудело, что-то шептало: напрасно, всё было напрасно…

Тщетны были мои усилия найти того, кто оставил связку ключей на пороге; напрасно пытался я замуроваться в этой коммуне; напрасно пытался завалить словами входы в замок, запутаться в строках-коридорах, забиться в бойлерной с металлической метафорой на губах…

Ничто не могло затянуть скобы этого сквозистого мирка: он был слишком неправдоподобен!

Негромко, но очень протяжно вскрикнула какая-то птица, зашелестели крылья, посыпались сухие, морозцем скованные листья.

Внутри меня вздрогнула потаенная струнка предчувствия.