Копи царя Иоанна

В одно из таких набитых кафе, окна которого выходили на лестницу, ведущую к собору Сакре-Кер, вошла девушка. Одна. Сколько ей было лет, сказать трудно, слишком молодо она выглядела. Но в глазах ее был какой-то странный холод. Нет, она не так юна и хрупка, как кажется. Она была не накрашена, ни единого штриха косметики на лице, странно, но что ж, хочет казаться естественной; хотя, у нее и так были очень изящные и тонкие черты лица. Она была красива и скорее всего считала дурным тоном подчеркивать это искусственно. Одета девушка была в черное, кожа, наоборот, была неестественно бледна даже для зимы. Удивительно, но среди дам с роскошными прическами, наполнявшими кафе, она совсем не казалась «белой вороной», хотя ни один ее волос не выглядывал из-под аккуратной красной беретки на ее голове. На руках не было колец и браслетов, шею не оплетали километры бижутерии. Только одна тоненькая цепочка, завершающаяся маленьким крестиком, очень старинным, но в то же время по-своему изящным. Лаконичный образ был продуман до деталей и даже выигрывал на фоне остальных. Не спеша, она прошла кафе насквозь и остановилась около одного из двухместных столиков у окна. За ним, смотря в окно на освещенную, простирающуюся вниз ковром широкую лестницу, сидел человек. Один. Он часто приходил сюда и всегда сидел только за этим столиком. Официант уже знал его, знал, что он очень богатый русский и что зовут его Михаил.

— Я смотрю, вы тоже встречаете этот Новый год один? Здесь свободно? — по-французски спросила девушка.

— Простите, я вас не понимаю, — по-английски ответил Михаил. Она повторила вопрос на чистейшем английском.

— Да, да, тут свободно. Вы тоже?

— Что?

— Встречаете Новый год одна?

— Я не встречаю Новый год, — сказала она.

— Как же?

— Да так. Никогда.

— Удивительно. Первый раз вижу такого человека.

— Вы ведь уже около двух лет в Париже, если я не ошибаюсь.

— Ну, — Михаил с удивлением посмотрел на нее, — около того, а как же вы догадались?

— Я долго искала вас.

— Меня?

— Да, только сегодня я поняла, что именно вас.

— Почему же?

— Мне нужно вам кое-что передать. Вернуть. Вы бы, Максим, за это время французский выучили. Такой красивый язык, — вдруг перешла она на русский.

С этими словами девушка достала из сумочки две старые потрепанные тетради, исписанные неровным почерком, с въевшейся в страницы голубой кимберлитовой пылью.