Копи царя Соломона

С минуту мы совещались о том, что нам делать: отправиться ли по следам раненого слона или преследовать стадо. Наконец мы решились на последнее и тронулись в путь, думая, что слона с большими бивнями нам больше не видать как своих ушей. С тех пор я пожалел не один раз о том, что этого не случилось. Преследовать слонов было необыкновенно удобно, потому что они оставляли за собой такую широкую дорогу, что хоть в карете поезжай, и в своем безумном бегстве примяли и растоптали кустарники, точно легкую траву тамбуки. Но угнаться за ними было не так-то легко, и, прежде чем мы их опять нашли, нам пришлось тащиться два часа с лишним под палящим солнцем. Все слоны, кроме одного, сбились в кучу, и сейчас было заметно по их беспокойному виду и по тому, как они поднимали хобот и нюхали воздух, что они настороже и чуют недоброе. Одинокий слон стоял по сю сторону стада, шагов за пятьдесят от него, и, очевидно, сторожил. От нас он был немного дальше, чем от своих. Рассудив, что он легко может нас увидеть или почуять по ветру и спугнуть всю остальную компанию, если мы попробуем подойти ближе (тем более что место было довольно открытое), мы прицелились в него втроем и выстрелили все разом.

Все три заряда попали в цель, и грозное животное замертво рухнуло наземь. Тогда стадо снова обратилось в бегство, но, на беду, ему встретилось нуллах, то есть высохшее ложе ручья с очень крутыми берегами, местоположение, очень похожее на то, в котором убили принца[7] в стране зулусов.

Сюда-то и устремились злополучные слоны, так что, когда мы подошли к краю обрыва, мы застали их в неописуемом смятении: они тщетно карабкались на противоположный берег, наполняли воздух дикими криками, трубили, ревели и нещадно толкали друг дружку, в эгоистическом стремлении спастись в ущерб ближним – точь-в-точь как люди. Теперь мы могли пострелять в свое удовольствие и принялись палить взапуски кто во что горазд. Мы убили пять слонов и перестреляли бы, вероятно, все стадо, если бы они вдруг не перестали карабкаться на тот берег и не догадались бежать прямо вдоль ложа ручья. Мы так устали, что решились их не преследовать; к тому же нам опротивела эта бойня: кажется, довольно было восьми слонов на один день. Итак, после того как мы немножко отдохнули, а кафры вырезали два слоновых сердца нам на ужин, мы отправились восвояси, очень довольные собой, и решили прислать сюда на другой день носильщиков, чтобы вырезать слоновьи бивни.

Вскоре после того, как мы прошли то место, где Гуд ранил своего патриарха, нам попалось навстречу стадо ланей, по которым мы, впрочем, не стреляли, так как у нас и без того было довольно мяса. Они пронеслись мимо нас и остановились за небольшой рощицей, откуда стали нас разглядывать. Гуд, никогда не видевший их вблизи, непременно захотел посмотреть на них поближе. Он отдал свой карабин Омбопе и отправился в рощицу в сопровождении Хивы. А мы уселись отдыхать в ожидании его возвращения, очень довольные этим предлогом.

Как раз в эту минуту солнце стало садиться в полном блеске своих багряных лучей, и мы с сэром Генри любовались этим восхитительным зрелищем, как вдруг раздался рев слона, и на фоне пламенно-багрового солнечного диска вырезался перед нами его гигантский силуэт с поднятыми кверху хоботом и хвостом. Еще секунда – и нам предстало новое зрелище, а именно Гуд и Хива, бегущие к нам во всю прыть и преследуемые раненым слоном: это был тот самый. Сначала мы не решились стрелять (да оно бы ни к чему и не привело на таком расстоянии), опасаясь, что попадем в одного из них; а затем произошло нечто ужасное. Гуд пал жертвой своего щегольства – пристрастия к европейской одежде. Если бы он решился расстаться со своими узкими панталонами и гетрами, как сделали мы, и охотиться просто во фланелевой рубашке и полевых лаптях, все обошлось бы благополучно; но теперь тесные панталоны только затрудняли его отчаянное бегство, и в довершение всего шагах в шестидесяти от нас он поскользнулся из-за своих дурацких ботинок со скользкими, отполированными травой подошвами, и растянулся на траве как раз перед самым слоном.

У нас просто дух захватило от ужаса: мы знали, что он сейчас умрет, и бросились к нему что было силы. В три секунды все было кончено, но совсем не так, как мы думали. Храбрый Хива видел, как упал его господин, и в одну минуту обернулся и со всего размаху бросил свой ассегай (род кинжала) прямо в голову слона. Кинжал вонзился в хобот.