Копи царя Соломона. Священный цветок

– Не знаю. Но я слышал, что она выбирается из тех, которые родятся белыми, несмотря на то что их родители черные. Если у понго родится девочка белой или с маленькими глазами, или глухонемой, то ее отделяют от других, и она становится служанкой жрицы. Но этой жрицы теперь, должно быть, уже нет в живых, так как в то время, когда я был очень молодым, она была старой, очень старой, и понго были очень обеспокоены, так как среди них не было женщины с белой кожей, которая могла бы занять место старой жрицы после ее смерти. Наверно, она уже умерла. Много лет тому назад в земле понго был большой праздник (во время которого было съедено много рабов), так как жрецы нашли новую прекрасную жрицу с белой кожей, желтыми волосами и ногтями надлежащего вида.

Тут я подумал, что эти поиски жрицы, называемой Матерью Цветка и обладающей особыми приметами, напоминают поиски быка Аписа[114] в Древнем Египте, о которых рассказывает Геродот[115]. Однако я тогда ничего не сказал, так как брат Джон вдруг спросил:

– А эта жрица тоже умерла?

– Не знаю, Догита, но думаю, что нет. Если бы она умерла, до нас дошел бы слух о празднестве съедения мертвой Матери.

– Съедение мертвой Матери?! – воскликнул я.

– Да, Макумазан. У понго существует священный закон, по которому тело Матери Цветка после ее смерти должно быть разделено между людьми, имеющими право на священную еду.

– Но Белого Дьявола не едят? – спросил я.

– Нет, ибо, как я уже говорил тебе, он никогда не умрет. Он причиняет другим смерть, которую, без сомнения, ты найдешь, если отправишься в Землю Понго, – мрачно прибавил Бабемба.

«Клянусь честью, – подумал я, когда наш разговор окончился, так как Бабембе больше нечего было рассказывать, – если бы дело касалось только меня, я охотно оставил бы в покое понго и их Белого Дьявола». Потом, вспомнив об отношении брата Джона к этому вопросу, я со вздохом решил покориться своей судьбе. Но судьба была на его стороне.

На следующий день, рано утром, Бабемба снова пришел к нам.

– Произошла удивительная вещь, господа, – сказал он. – Вчера вечером мы говорили о понго, а сегодня утром, на заре, от них прибыло посольство.

– С какой целью? – спросил я.

– С предложением заключить мир между их народом и мазиту. Да, они пришли просить Бауси отправить к ним послов для заключения продолжительного мира. Как будто кто-нибудь согласится пойти к ним! – прибавил он.

– Быть может, кто-нибудь и согласится, – ответил я, так как мне в голову пришла одна мысль. – Однако надо пойти к Бауси.

Через полчаса мы сидели в королевской загородке. Когда мы шли к королю, между мною и братом Джоном произошел такой разговор:

– Не приходила ли вам мысль, Джон, – спросил я, – что вам сейчас представляется, быть может, самый удобный случай посетить Землю Понго? Из мазиту туда, пожалуй, никто не пойдет, так как они боятся ловушки. Вы, будучи кровным братом Бауси, можете сыграть роль чрезвычайного посла, мы же будем вашей свитой.

– Я уже думал об этом, Аллан, – ответил он, поглаживая свою длинную седую бороду.

Мы сидели среди нескольких главных советников короля. Вскоре Бауси вышел из своей хижины в сопровождении брата Джона и, поздоровавшись с нами, приказал привести послов понго. Вошло несколько светлокожих людей высокого роста, с правильными семитическими чертами, одетых, как арабы, в белое и носивших золотые и медные кружки на шее и запястьях. Коротко говоря, это были представительные люди, резко отличавшиеся от обыкновенных жителей Центральной Африки. Но в их наружности было нечто, внушавшее одновременно страх и отвращение. Я должен прибавить, что их копья были оставлены снаружи изгороди, окружавшей королевские хижины. Послы, сложив руки на груди, с достоинством поклонились королю.

– Кто вы и что вам нужно? – спросил Бауси.

– Я – Комба, – ответил их предводитель, еще совсем молодой человек с блестящими глазами, – Комба, принятый богами, который, быть может, в скором времени станет Калуби народа понго, а это – мои слуги. Я пришел сюда с дарами дружбы по желанию священного Мотомбо, верховного жреца богов.

Я – Комба, принятый богами

– Я думал, что Калуби жрец ваших богов, – прервал его Бауси.

– Нет, Калуби – король понго, так же как ты – король мазиту. Мотомбо же, которого мы редко видим, – король духов и уста богов. – Бауси кивнул по-африкански головой, т. е. поднял вверх подбородок, не опуская его.

Калуби продолжал:

– Я отдался в твои руки, полагаясь на твою честь. Если хочешь, можешь убить меня, хотя от этого ты ничего не выиграешь, так как мое место займет другой, ожидающий очереди стать Калуби.

– Разве я понго, чтобы убивать послов и поедать их? – спросил саркастическим тоном Бауси, и этот вопрос, как я заметил, несколько задел послов понго.

– Ты ошибаешься, король! Понго едят только тех, кого выбирает Белый бог. Это религиозный обряд. К чему есть людей тем, у кого есть много скота?

– Не знаю, – проворчал Бауси, – но у нас есть один человек, который может рассказать совсем другую историю, – он посмотрел на Бабембу, который беспокойно зашевелился.