Копья летящего тень. Антология

Я прислушался. Телефон молчал. Может, и он вышел из строя?

— Где здесь телефон? — затряс руками Михалыч, давая понять, что дело неотложное.

Через полминуты он уже лихорадочно набирал номер, потом еще раз и еще, разыскивая кого–то по всему городу. Наконец мы услышали:

— Ольга Никаноровна? Извините… да… нет, ничего срочного… Помните больную Синицыну… да–да–да, аномалия защиты… да, отсутствие границы выхода энергии… Что вы говорите, какой ужас, не знал, не знал… Тогда ясно, почему все так быстро… А что за бред? Что–что, уберите красную машину? Да–да, это возможно, в таком состоянии… Нет, извините, ничего особенного, просто проверяю материалы для доклада, вот и позвонил, извините, что в субботу… да–да, до понедельника, спасибо, до свидания, кланяюсь нижайше…

Он осторожно положил трубку на рычаги и выдержал истинно качаловскую паузу. Мы тоже молчали, понимая, что информация предстоит не самая обычная. Наконец Карасев, дав нам осмыслить отрывки услышанного, произнес скорее для себя, чем для нас, барабаня кончиками пальцев по телефонному диску:

— Интересненькое, понимаете ли, дельце… Там тоже, знаете ли, была красная машина… И тоже, представьте себе, погиб в катастрофе муж этой самой Синицыной, которого она очень любила и без которого зачахла… Что–то многовато для обычного совпадения, не находите ли, коллега?

— Всяко бывает, — уклончиво ответил Макаров, — хорошо бы посмотреть картину за последние полгода; мне — в своих клиниках, вам — в своих. Что–то здесь определенно не чисто.

От размышлений вслух отвлек телефонный звонок. Георгий Михайлович отдернул руку от аппарата, как от огня.

По голосу звонившего, моего бывшего одноклассника Эдварда, можно было предположить, что стряслась беда. Вторая же его фраза все объяснила:

— Лариса умерла. Если можешь — приезжай.

Жене Эдварда было всего лишь двадцать три года. Как — умерла? От чего? Что за дикость? Само по себе известие настолько меня поразило, что я ни о чем не спросил, сумев сказать только:

— Да, я сейчас приеду.

— Что–нибудь случилось? — встрепенулся Михалыч.

— Да, внезапно умерла жена моего друга, он просит приехать. Так что извините, но я должен…

— Иван Александрович, мы с тобой, — подал голос Макаров и, отвечая на удивленный взгляд Карасева, пояснил, — поверьте моей интуиции, Георгий Михайлович, этот случай может стать звеном все в той же цепочке. Мы за четверть часа сумеем кое–что увидеть и понять, а Иван Александрович не погрешит против истины, представив нас врачами — врачи в любой ситуации для чего–нибудь нужны.

Как ни фантастичны были предположения Макарова и Карасева, но они подтвердились: Лариса умерла от мощного повреждения ее индивидуального поля. Эдварда не стали ни о чем расспрашивать, решив ограничиться собственными наблюдениями.

Я высказал опасение, что на Эдварда тоже будет совершено психическое нападение — так же, как, видимо, на тетку Леру, когда она хоронила Бориса. Оба врача согласились со мной, и вскоре Эдвард имел надежную защитную оболочку: ему ничего не оставалось, как согласиться на это, — он знал, что я настаивать зря не стану, тем более в такие тяжелые для него дни.

А еще через день, в понедельник, на похоронах, Карасев вычислил сапера — молодого человека спортивного вида, который был чем–то раздражен или раздосадован.

Михалыч объяснил его состояние тем, что сапер не смог наладить ранее существовавший контакт с Эдвардом: мешала защитная оболочка.

На мой вопрос о молодом человеке Эдвард ответил, что это институтский приятель Ларисы; вернее — друг ее приятельницы; что он исправно бывал на всех вечеринках и праздниках, которые Лариса была мастерицей организовывать в своем доме; что после общения с ним Эдвард испытывал истощение и опустошенность, как после сданного экзамена.

Выслушав мою информацию, Макаров ответил:

— Ничего удивительного, вампиров достаточно много; но меня удивляет такая их концентрация в единицу времени и, главное, мощность. Такое ощущение, что о неосознанном контакте здесь не может быть речи — они ходят, как на работу, и не исключено, что имеют определенную технологию откачки энергии. Я узнавал у себя в академии — несколько странных летальных случаев с диагнозом «истощение». Просто никому не приходило в голову связать их воедино, в цепочку.

— А что говорит Михалыч?

— У него — похожая картина. Кажется, где–то в экстрасенсорике произошел сдвиг, не замеченный нами. Но что конкретно случилось — никто не знает. Заодно я хотел попросить тебя о двух вещах: во–первых, никому не говори о том, что слышал от меня и Карасева, и, во–вторых, если, несмотря на нашу защиту, в твоей квартире начнет что–нибудь необычное происходить — сразу звони. Ладно?

— Ладно, — согласился я, — но, надеюсь, ничего такого больше не будет.

— Я тоже надеюсь, — не совсем уверенно ответил доктор, и мы попрощались.

Сыскное агентство, выслушав представителя ассоциации экстрасенсов, против ожидания, не заломило астрономическую сумму, а предложило работать на «бартерной» основе, что вполне устроило обе стороны.