Копья летящего тень

Мы поселились на краю поселка — в сарае, сколоченном из досок и побеленном изнутри известкой. Дыры в крыше были затянуты кусками полиэтилена, хлопающими, как парус, в ветреный день. Снаружи висел огромный замок, а через широкие щели в двери можно было без труда разглядеть обстановку самой «комнаты»: три ржавые кровати, самодельный трехногий стол, полка, завешенная обрывком старого полотенца. Стульев не было. Через тонкие деревянные стены было слышно все, начиная с семейных ссор в другом конце двора и кончая кошачьими драками и лаем собак. Но самое главное — здесь постоянно было слышно море. По утрам, не вставая с постели, можно было определить по звукам, какая погода. А в шторм казалось, что волны подкатываются к самой двери — настолько отчетливо был слышен стук камней и шипение воды при каждом набеге волн на берег.

Мы искали Лилиан повсюду. Обошли все киммерийские пляжи, объездили на катере все бухты, прошлись по музеям, облазили все холмы. Мы спрашивали у местных жителей про девушку с длинными рыжими волосами, но никто ничего не знал.

Может быть, ее вообще не было в Киммерии?

* * *

— Давай попробуем еще раз, — сказал Себастьян через два дня, когда оба, он и Дэвид, стали уже проявлять беспокойство по поводу возвращения в Воронеж.

Я протянула ему блокнот Лилиан, других ее вещей у меня не было. И Себастьян, держа в руках блокнот, погрузился в транс. По выражению его смуглого лица мы с Дэвидом могли только догадываться, где странствовал его взгляд. На его лице появилась страдальческая гримаса, веки с длинными ресницами задрожали, тонкие ноздри раздулись. Что он там такое увидел?

Наконец Себастьян вернулся из своего странствия. Некоторое время он продолжал сидеть с закрытыми глазами, потом произнес устало и печально:

— Я видел ее…

Мы с Дэвидом разом вскочили со своих скрипучих кроватей.

Себастьян снова замолчал, и мы, как ни велико было наше нетерпенье, не решались задавать ему лишних вопросов.

— …на выступе скалы… — продолжал он, — …ее лицо, руки, грудь, камни около нее — все в крови… Еще я видел птиц. Они сидели на скалах, чуть выше, и ждали…

Себастьян замолчал и печально взглянул на нас. Мы с Дэвидом не в состоянии были произнести ни слова.

— …а еще выше, на самой вершине горного массива, стоял старинный замок с башнями.

Мы с Дэвидом переглянулись.

— Помню, Лилиан говорила мне в Воронеже о каком-то замке, — неуверенно произнес он, — но тогда я не придал этому никакого значения.

— Может быть, Лилиан забралась на кара-дагские скалы и упала вниз? — предположила я.

Себастьян ничего не ответил.

— Ну так пойдемте же скорее туда! — вдруг спохватился Дэвид. — Иначе Лилиан погибнет!

Слова Дэвида навели меня на весьма печальную мысль, и я спросила у Себастьяна напрямик:

— Лилиан жива?

Он опустил голову.

— Думаю, что жива… — еле слышно ответил он, — хотя… каким-то иным образом… Да, она жива! Но только в Киммерии…

— Что ты хочешь этим сказать? — нетерпеливо оборвала я его.

Себастьян ничего не ответил.

Спешно собравшись и закрыв ржавым ключом огромный замок, мы направились по берегу в сторону Кара-Дага.

* * *

Утесы темнели над водой, как опрокинувшийся набок корабль. Два черных утеса. В тихую погоду на них садились чайки, а в шторм утесы почти полностью скрывались под водой, уступая натиску бешено пенящихся волн. Идеальное место для самоубийцы! Отправиться туда вплавь и, если не удастся по дороге нахлебаться вдоволь горько-соленой воды, высадиться на черные камни и принять какую-нибудь отраву…

Такие мысли лезли мне в голову, пока мы шли втроем вдоль берега: впереди Себастьян, за ним Дэвид, потом я. Горячий песок обжигал ноги, и мы шли по воде, увязая по щиколотку в мелкой гальке, снова выходили на горячий песок, заходили в воду по пояс, если путь преграждала отвесная, высотой в несколько метров скала, скользили по валунам… держались за руки, когда волны, набегающие со стороны черных утесов, обдавали наши спины брызгами и пеной.

Мы шли уже около часа и не встретили ни души. Раскаленный песок, пенье волн, слепящее солнце, чайки, ветер, серые скалы, черные утесы…

Полоска пляжа становилась все уже и уже, скалы начинались теперь почти у самой воды. Наверху, среди зеленой, еще не выжженной солнцем травы, пронзительно кричали чайки.

Навстречу нам шла какая-то женщина. Босая, в полупрозрачном, легком, как дымка, зеленом платье, с длинными седыми волосами…

— Леди Гринсливз?! — изумленно произнес Дэвид и подумал: «Вроде бы я сегодня с утра ничего не пил…»

— Это же Мариан! — с радостным удивлением воскликнула я. — Мариан, как ты попала сюда?

Себастьян испуганно метнулся к скале.

А она молча, неспеша, шла прямо к нам. Наконец, остановившись в нескольких метрах от нас, она сказала певучим, как морской ветер, голосом:

— Дальше Дэвид пойдет один.

Дэвид растерянно посмотрел сначала на нас, потом на леди Гринсливз.

— Один? — неуверенно произнес он.

Мариан молча кивнула.

Мы с Себастьяном повернули обратно.

Дэвид стоял и недоуменно смотрел нам вслед. Потом пошел дальше. Один.