Копия

— Странник не покинет пределы Исландии. Наш разговор считаю завершенным.

Ангур явно собирался что-то возразить, только Ларус не позволил, бесцеремонно перебив последнего:

— Всего доброго, Ангур! Не смею вас больше задерживать. Надеюсь, на выставке вы сможете найти достойную замену моему Страннику.

Подобно молнии, чужак вскочил с места, нависая огромной черной  тучей над  Кристофом, который по наитию вжался всем  телом в диван. Ангур же, совершенно не обращая на него внимания, сделал широкий шаг в сторону уверенно стоящего поодаль Ларуса.

— Все продаваться в этом мире! Ясин хотеть этого коня и он его получать. Это всегда вопрос цены! — голос Ангура звучал устрашающе, но еще больше пугал его взгляд, нацеленный на отца Энн. — Все меряться деньгами!

— Прошу покинуть мой дом! — прорычал Ларус и жестом руки указал на дверь, тем самым невольно привлекая  внимание собравшихся к  робкой фигуре  Энн, притаившейся у выхода.

Ох, если бы только можно было от стыда   дотла  сгореть, от милой Энн в эту минуту не осталось бы и следа. Три пары глаз с удивлением, интересом и открытым недовольством пристально разглядывали ее снизу доверху, а она, поначалу слегка растерявшись, быстро взяла себя в руки и  вышла из укрытия, приветливо  улыбаясь всем присутствующим.

— Энни,  милая, — оживился Кристоф, вынырнув из глубины дивана, — вы с Хилдер уже вернулись? Как прошла поездка? Надеюсь, везде успели?

— Все замечательно, — из  сумрака прихожей  Энн шагнула навстречу  мужчинам, немного щурясь от яркого света ламп и ощущая на себе тяжелый взгляд незнакомца. Сама же девушка старалась на него лишний раз не смотреть, дабы не показаться плохо воспитанной и не осрамить отца еще больше.

А вот Ангур, напротив,  как зачарованный, не мог отвести от нее своих  цепких и пытливых глаз. Его взгляд, казалось, застыл в одной точке: на лице Энн.

— Таба²! Алия таба! — одними губами шептал мужчина и слова, срывающиеся с его губ, своим  мягким  звучанием  околдовывали слух девчонки. Энн и сама не заметила, как ответила на проницательный взгляд незнакомца своим открытым и доверчивым.

— Таба! – чуть громче произнес мужчина и тут же склонил голову, чем изрядно удивил всех.

— Энни, иди к себе! — внезапно и строго прозвучавший голос Ларуса вдребезги разбил волшебство момента, приводя Энн в чувство.

Она тут же отвернулась от Ангура, кивнула отцу и побежала к себе.

— Таба,   — раздался за спиной голос чужестранца, а вслед за ним и разъяренный рык отца девушки:

— Забудьте дорогу в мой дом! 

****

Дезирия. Провинция Ваха.

Наши дни.

Адам.

— Ангур, мне без разницы как ты это сделаешь, но Саид должен получить свой подарок. Других способов  достучаться до его сердца, видит Аллах, не осталось! —твердо и непоколебимо стоял  на своем Адам.

Непроглядная ночь давно окутала своей желанной прохладой все вокруг. Однако, даже она не могла охладить гнев молодого мужчины. Он шел к своей цели много лет. Долгих, беспросветных, тяжелых... Он потерял слишком много: отца, двух братьев и большую часть своих земель,  некогда самых процветающих в Дезирии. Его народ, истощенный голодом, непомерными налогами и  вечными  войнами, давно потерял всякий вкус к жизни и доверие к королевской семье. Адам и сам все чаще сомневался в здравом уме  Саида —  правителя Дезирии,  и неуклонно вспоминал последние слова отца: "Слабость Саида на севере. Найди то, что греет его сердце сильнее солнца в полуденный зной, и, увидишь, как вновь расцветет его  величие."  И он нашел… По крайней мере, именно так он думал, отправляя своих людей  на край света за строптивым жеребцом.

Адам Ясин Ибн Аббас Аль-Ваха  смотрел вдаль, безошибочно устремив свой взор на северо-запад, туда, где прямо сейчас его верный и  преданный Ангур столкнулся со стеной в лице Ларуса Хаканссона.  Упрямый, непробиваемый ишак, нежелающий уступить жеребца, путал все карты молодому шейху.

О любви Саида к лошадям не знал, разве что ленивый. Десятки арабских скакунов самых разных мастей служили украшением и визитной карточкой правителя. Но мало кто знал, что самую преданную и безграничную любовь Саид питал лишь к одному совершенно не похожему на остальных жеребцу. Смерч был его отдушиной, его другом, его главным и самым дорогим воспоминанием из прошлого. О том,  как затесался лохматый, приземистый и коренастый конь с характером самого дьявола среди отборных арабских скакунов, слагали легенды.  Но все они сводились к одному: Смерч спас Саида и тем самым сохранил  королевский род.

Около пяти лет назад Смерч заболел, а после, несмотря на усилия лучших ветеринаров,  умер, оставив в сердце Саида зияющую дыру. С тех пор эмира словно подменили.  Безжалостный, озлобленный, свирепый , казалось, он  сорвался с цепи.

— Адам, я разберусь с конем, обещаю, — тяжелым голосом отозвался Ангур. —  Будь спокоен, Саид получит то, что поможет нам приблизиться к цели.