Копия

— Ты опозорила меня! Ты едва не уничтожила весь род Аль-Наджах! Разве так я воспитывал тебя, Алия? — глядя на девчонку в упор, распылялся Саид. — Отвечай!

Но ответом ему были лишь перепуганные глаза дочери, совершенно ничего не понимающей.

— Молчишь? — грубо произнес тот и высоко занес руку, чтобы со всей силы опустить ее на лицо провинившейся Алии.

¹ — Никаб — мусульманский женский головной убор, закрывающий лицо, с узкой прорезью для глаз.  Здесь же имеется ввиду простой никаб — это простая ткань, которая расширяется по верхнему краю лентой и завязывается за головой или прикрепляется к хиджабу и закрывает лицо ниже глаз. Часто также в области шеи.

20. Океан

Энн

— Глазками своими не стреляй, — причитала Ясмина, семеня перед Энн в сторону меджлиса. — Смотри виновато в пол, пока иного не спросят. Поняла?

— Да, — едва поспевая за женщиной, ответила Энни. Мало того, что длинная абайя постоянно путалась под ногами, мешая сделать полноценный шаг, так еще и нервы были ни к черту.

— Ладно, обойдется все, — притормозив неподалеку от огромных витражных дверей, выдохнула Ясмина. — Иди, давай!

На ватных ногах Энни подошла чуть ближе и, затаив дыхание, дернула за ручку. Бесшумно, почти невесомо двери тут же распахнулись, открыв  взору девушки необычайной красоты зал.

Просторное светлое помещение почти по всему периметру  было окружено огромными арочными окнами в пол,  закрытыми от внешнего мира изумительно изящными,  ручной работы  деревянными решетками, сквозь которые мягкими нитями просачивался солнечный свет. Вдоль стен, украшенных извилистой разноцветной  мозаикой, располагались диваны, усыпанные подушками с разнообразными узорами. Между ними элегантно уместились невысокие, с витыми ножками цвета потертой бронзы, стеклянные столы, на которых в изобилии лежали фрукты, сладости и тонким ароматом манил свежезаваренный кофе.

На одном из диванов,  вальяжно  раскинув руки и отвернувшись от Энни, в кипенно-белой рубахе до пят и расшитом золоте биште сидел мужчина. Высокий, мощный, лет сорока, может чуть старше. Напротив него, в такой же расслабленной позе сидел Адам и что-то приглушенно говорил гостю.

Заметив вошедшую девушку, он бросил в ее сторону мимолетный холодный взгляд и, как ни в чем не бывало, вернулся к разговору с шейхом.

Энни стояла , как вкопанная, страшась сделать лишний вздох. Внутри все сжалось от волнения и совершенной беспомощности. Ничего не понимая, ни на кого не надеясь, она рассматривала замысловатый узор на плитке под ногами и ждала.

Голоса мужчин становились все громче, все эмоциональнее.  Энни вслушивалась, пытаясь уловить хоть одно знакомое слово или, быть может, имя, однако,  речь мужчин текла, как полноводная река: бурно, но совершенно безлико.

— Алия, — раздался в этом безудержном потоке скорее рык, чем голос Саида.  Энни глубоко вздохнула и, с силой закусив губу, замерла, не осмелившись поднять глаз в сторону шейха и все же понимая, что спектакль начался.

В ушах шумело, узоры на полу уже давно сливались в сознании в бесформенные пятна. Руки немели и, казалось, свисали вдоль тела безжизненными лентами. Ноги, налитые свинцом,  словно вросли в сияющую плитку под ними.

Внезапно гул голосов сменился звуком приближающихся, размеренных  шагов. Энни распирало от любопытства наконец поднять взгляд и посмотреть, что происходит вокруг, но вспоминая наставления  Адама и Ясмины, она продолжала делать вид, что готова принять любую волю Саида.

Шаги прекратились, но Энни все также не решалась поднять глаз, пока не услышала голос Адама, явно обращенный к ней. На мгновение бросив на него взгляд, она сразу поняла, что хотел от нее молодой человек, и осмелилась посмотреть на Саида.

Если бы не все эти грозные россказни о его гневе и безжалостности, не эти его расшитые золотом одеяния и не дикий страх внутри самой Энн, она ни за что не подумала бы, что мужчина , стоящий перед ней, опасен или жесток.  Он казался ей немного уставшим, расстроенным и недовольным. Его напряжённое выражение лица совершенно не сочеталось с грустью и тоской в его светло-карих глазах. А еще... Его лицо показалось Энн смутно знакомым, как будто видела она этого мужчину где-то, но никак не получалось вспомнить где.

Он что-то говорил, грозно повышая свой голос, и Энни даже догадывалась, что тот пытался достучаться до дочери, совершившей проступок,  и отчасти понимала его чувства. Вот только, не она  была его дочерью.

— Снимай! — голос Адама заставил очнуться и вновь окинуть его мимолетным  взглядом. Молодой человек упорно что-то показывал и Энни, наконец, сообразила, что тот просил открыть лицо.

Из ниоткуда появившаяся Ясмина ловко помогла справиться с задачей, поскольку сама девушка понятия не имела, как снималась эта тонкая ткань с хиджаба. Дело оставалось за малым — явить свою внешность на суд Аль-Наджаха и робко надеяться на чудо.