Копия любви Фаберже

– Толик, договорились, я люблю только тебя. Прекрати пугать парня. Отдыхай, расслабься!

Призыв подруги вызывает у охранника какую угодно реакцию, только не расслабленность. Толя пожирает глазами худенькую Полину фигурку, и на его простодушной обгорелой физиономии планы сегодняшнего вечера видны, как на экране кинотеатра. Незамысловатое кино: ужин, дискотека, кроватка.

Света встает с шезлонга, поворачивается спиной к подруге.

– Поль, печет ужасно. Сгорела?

– Это не плечи, – сочувственно говорит Полина, осторожно касаясь прохладными пальцами горящей кожи. – Это уже настоящее жаркое. Вернемся в отель?

– Ни за что! – возмущается Света, искоса поглядывая на охранника. Тот делает вид, что загорает, глаза закрыты. Но напряженно сжатые губы его выдают: подслушивает. – Схожу в номер, возьму рубашку.

Бодигард, вечный ванька-встанька, бесшумно и незаметно оказывается рядом.

– Толя! Ну я могу хотя бы шаг одна ступить! Что ты за мной ходишь как приклеенный! Достал уже! Почему за Андреем вы не бегаете, как собачки на привязи! – Света кричит, отчаянно пытаясь вспомнить хитрое слово, которое произносил муж. – Я тоже хочу, чтобы моя безопасность обеспечивалась это, как его… Дис-тан-ци-о-нно. Вот так, дистанционно!

Толик невозмутимо улыбается, молчит. Но на шезлонг не возвращается.

Ладно, фиг с ним. Хочет топать рядом – пусть топает. Все равно она перехитрит эту тупую груду мышц с бритым затылком и вечно напряженным взглядом.

– Ночь, два часа, – говорит Света по-турецки симпатичному коридорному с черными обжигающими глазами.

Хорошая вещь – русско-турецкий разговорник.

А еще лучше то, что рядом Полька.

Подруга все разыгрывает как по нотам. За ужином нежно смотрит на бодро уминающего жареное мясо Толика. На вечерней шоу-программе позволяет обнять себя за талию.

А Света – о да, она же очень устала. Обгорела, наплавалась. Нет, никакой ночной дискотеки. Звонок Андрею и здоровый сон. И из отеля – честное пионерское – ни на шаг.

Толик колеблется. Но сидеть в соседнем номере ему совершенно не хочется. А хочется трахаться. Лукавая многообещающая улыбка Поли окончательно парализует профессиональные рефлексы.

Через полчаса Света уже умирает от поцелуев симпатичного мальчика, не опасаясь, что на ее стоны примчится верный бульдог, готовый перегрызть горло любому.

Турок нежный, чувственный. Он только поцеловал ее грудь, а неизбалованное тело вдруг сжали сладкие судороги первого оргазма. Мягкие губы исследуют живот, опускаются ниже, и… Неужели? Вот теперь? Андрей говорит – противно… Но это, это, это… Мысли исчезают, воздух заканчивается, щеки пылают.

– Мне хочется умереть, – шепчет Света.

На губах мальчика – соль ее слез.

Он отстраняется, что-то взволнованно говорит, интонация вопросительная, недоуменная.

Объяснять долго. И больно. И не нужно. К тому же в разговорнике таких слов, видимо, не найдется.

Света тянется к лежащей на тумбочке упаковке презервативов, но турок мягко останавливает ее руку. И мягкие поцелуи продолжают исследовать тело, касаются бедер, пальчиков ног, невыносимо, сладко…

…Звонок сотового телефона разбивает красивый сон вдребезги.

– Малая, значит, так. Сейчас к тебе девушка приедет, Лика Вронская. Книжку про меня писать будет. Ты с ней побазарь, ну, как познакомились, как живем. Поняла?

От голоса мужа страшно. Спросонья показалось: все узнал. А еще Андрей будит резкую боль. Поля-Полинка, как же все обидно и нелепо…

– Малая, ты че, дрыхнешь еще? Давай руки в ноги, марафет наводи, девочка уже к нам едет. Малая?!

– Да, Андрей, я поняла, – пробормотала Света, вставая с постели. – Конечно, поговорю, ты не волнуйся.