Корабельщик

Вскоре Максим упал на кровать и отдался невидим волнам, что подхватили и закружили его между звезд и огонька лампы. Ему показалось, что где-то в глубине беспамятства Исидора пытается докричаться до него, зачем-то при этом касаясь языком его интимных мест. Кому-то дееспособному внутри его сознания было, кажется, при этом сыро и не слишком удобно, а превращения его тела, неохотно и далеко не везде менявшего твердость и ориентацию, мало занимали кораблестроителя. Он смутно чувствовал, что подвергается каким-то замысловатым подвижкам, а кровать под ним раздражающе поскрипывала.

Проснулся он от близких криков, долго вслушивался в них, но ни слова так и не разобрал. Рядом лежала Исидора, она сопела, уткнувшись ему в плечо. К счастью, сегодня Максиму полагался выходной день, Сильванов сам вчера подписал распоряжение. Пошарив в кармане брюк, он вынул часы и отщелкнул крышку.

– Эге, да уже десять! – воскликнул он, и собственные слова гулко прокатились в голове, словно чугунные ядра по палубе судна. За ушами и в животе заныло, а рот словно наполнился песком.

– Плевать, – пробормотала Исидора, не открывая глаз. – Лишний раз в постель залезу. Спать охота!

Она спросонок стала наползать на него, раздвигая ноги и норовя потереться колючей промежностью об его поникшую плоть. Видимо, она опять собиралась оседлать его или хотя бы придавить к кровати, чтобы не сбежал. Коленка девушки надавила Максиму на мочевой пузырь, и тот отозвался жжением.

– Пусти, – сказал он.

– Ну ты горазд. – Она открыла глаза и потянулась, а затем приподнялась на локтях, и нос Максима угодил прямо между ее маленьких, слегка отвисших грудей. – Ох, едва отпустил вчера.

– Я?

– Ну не я же. Уж не чаяла и спать-то лечь.

Максиму с трудом верилось в такой оборот дел. Он и помнил-то не слишком много, а из того, что помнил, вряд ли можно было вывести, будто он не слезал с девушки полночи. Скорее уж она прыгала на нем, пока не выдохлась. Он кое-как выбрался из-под Исидоры и втиснул ноги в непослушные, перекрученные штаны.

– А давай будем вместе жить, – вдруг сказала она. – У нас получится хорошая семья. – Максим промолчал, застегивая китель. Пальцы слушались довольно плохо, причем ошиблись пуговками, и пришлось начинать все сначала. – Я могу к тебе переехать, а Коня сюда, с мальчонкой. Давай, а? Я молодая, успею хоть пять детей тебе нарожать.

Корабельщик замер и уставился на улыбающуюся физиономию девушки – конечно, он как обеспеченный человек выдержит и не такое семейство, и все же… Да, Исидора симпатичная и ловкая, но сумеет ли она вести хозяйство так же умело, как простая “роландка” Конкордия? Он вспомнил, как пару раз предлагал жене завести еще одного ребенка, но та как-то странно отнекивалась и сворачивала разговор в сторону. А ведь Анфиске уже полтора года, очень опасный возраст: побежит по лестнице да и загремит по ступеням. И прощай, малыш, теперь твоя матушка – Смерть.

-5

– Вас уже спрашивали, господин Рустиков. – Гвардеец на входе, и не думая требовать у Максима метрику, подобострастно согнулся в полупоклоне и даже прищелкнул запорошенными снегом сапогами. Штык-нож за его спиной дернулся, винтовка чуть не соскользнул с плеча, и сотрудник дольменской дипломатической миссии в ответ едва заметно усмехнулся.

– Кто?

– Господин Прохоров с супругой.

Гвардеец махнул рукой в сторону затененной сторожевой будки, сидевший там капрал подал пар на механизм ворот, и массивная чугунная решетка, содрогаясь, отъехала в сторону. В открытое окно мобиля влетал колючий февральский снег, и Максим повертел ручкой, поднимая стекло. К парадному подъезду бывшего Королевского дворца, давно перешедшего в государственную собственность, вела широкая, освещенная газовыми фонарями дорога, по обочинам которой росли пышные южные деревья неизвестной Максиму породы. Из дворца уже возвращались тарантасы с газетчиками – гость заметил трехногие основания фотоаппаратов, торчащие из окошек. Видно, на само празднество их по традиции не пустили, потому как даже несколько вечно голодных журналистов могут начисто лишить гостей аппетита, мечась от стола к столу и заталкивая в карманы бутерброды и фрукты.

Он поглядел на часы. Прием по случаю национального дольменского праздника, устроенный Послом, начался минут двадцать назад, и к этому моменту официальные речи, скорее всего, уже отзвучали.

В огромном гаражном пристрое, полускрытом культурными растениями, свободного места почти не было, и Максим притормозил у входа. К мобилю подскочил механик в чистом комбинезоне и открыл дверцу.

– Погода нынче не способствует езде, – заметил он, поклонившись.

– Да уж, – просто, без снобизма отозвался сотрудник посольства. – Далеко не ставь, ладно? Я сегодня долго не задержусь…

– Непременно, господин Рустиков, – кивнул механик.

Из гаража имелся крытый ход в гостевой зал дворца, также перекрытый группой нарядно одетых гвардейцев. Похоже, сегодня их стояло тут раза в три-четыре больше обычного.