Корабль дураков

Как биение двух сердец у совершенных. Работа двойного кишечного тракта. Это не чуждые существа, живущие собственной жизнью. Это часть их самих.

Ведьмы, обитающие в благоустроенных, украшенных домиках, были частью гнезда. Всякий ощущал их. Наслаждался той радостью, что испытывали они. Потому Эстиний не понимал, на кой Вестнику эти эксперименты с отсеченной плотью. Неужто ему мало того, что разлито вокруг и доступно всякому общиннику.

Но мысли Вестника непонятны такому ничтожному человеку, как Эстиний. Он не пытался осознать, о чем же размышляет великий лидер.

Нужно лишь следовать его плану.

Оборвать эти прекрасные связи тяжело, но поступить так пришлось. Выход из города никак не ограничен. Створы ворот давно рассыпались, а труху поглотили черви. Они жрали даже это. Пустую целлюлозу, оставшуюся после питания благословенной грибницы.

Граница города ограничивалась завесою из нитей, которая огладила головы всех выходящих. На безволосых черепах остались следы ядовитых ожогов. Грибница благословила священника и его послушников.

По ту сторону остались музыканты, напоследок разразившиеся криком. Они знали, что Эстиний обречен на успех, потому радовались свершившемуся факту.

Уходя, священник помахал оставшимся низшим, он улыбнулся им, хвастая заемными зубами.

Болезненный разрыв со связями оставил раны на душе каждого, покинувшего город. Эти раны будут напоминать о долге, кровоточить до самого момента воссоединения.

Пусть под землей протянуты тысячи тысяч тоннелей, устроены чудесные катакомбы и камеры вызревания. Поверхность принадлежит людям, профанам. Пока еще не знающим, что за их телами пришли святые люди.

Уже без пения, сопровождаемые тяжелым дыханием, культисты пошли в сторону реки. Это направление показалось им более перспективным. Дитя городской культуры – Эстиний, понимал только очевидные вещи. Реки всегда служили дорогами, разносили болезни и вероучения.

Логично воспользоваться именно этим.

У каждого свой путь, как сказал Вестник. Сам же он не ведал, какой путь ему избрать. Приладив отрезанный у судьи орган к промежности, Назгал игрался с отростком некоторое время. Оттягивал, сдавливал, болтал из стороны в сторону, но не мог добиться прочности вялой колбаски плоти. Та не желала каменеть, пропитываясь внутренними соками.

Вздохнув, Назгал оторвал прилипший к коже орган и отбросил его в угол. Нити продолжали шевелиться, из полых трубок вытекала на пол сукровица и белесая жидкость. Очередная неудачная попытка.

Прорвав диафрагму затянувшейся пленки на выходе из помещения, Назгал поднялся в развалины строения.

Некогда это был зерновой склад. Основа основ жизни города. Человек, владеющий этим местом, являлся настоящим господином всего муравейника. Его королем. Заняв это особенное место, Назгал надругался над древними установлениями.

Именно поэтому Вестник предпочитал пользоваться люком в полу, а не выходить через парадные тоннели. Выход их располагался в районе площади, где Дшина принесла милосердие ребятам, пожертвовавшим собой ради гнезда.

Здесь же, в развалинах зернохранилища, обитали назгаловы рабы. Именно так он их прозывал. Это ведь наказание за их слепоту и глухоту, за черствость души и презрение к низшим.

Ездовой кабан и герольд – последнее творение особенно нравилось Назгалу. Хотя он не сам сотворил это создание, но все же оно существовало благодаря идее хозяина. Без его воли, оно не будет жить.

Стены и остатки потолка затянуло белой бахромой, что жалила существ. Не имея дозволения на то, они не смели покинуть развалины. Порой сюда захаживали совершенные создания, проверить, не вышел ли Вестник из задумчивости, не готов ли он повести их к победе.

– Нам пора, – сказал Назгал.

За его спиной затягивался сфинктер отверстия в подземные ярусы. Рабы вздрогнули и отлепились от стен, кинувшись к ногам вестника. Из отверстия в глотке герольда потекла слизь. Он не пытался что-то сказать, слизь из него текла беспрестанно. В раскрытой грудной клетке двигались подвешенные на нитях органы. Он едва управлял легкими, потому вечно испытывал голод вдоха.

По сравнению с ним ездовой кабан выглядел совершенным. Он так же объединял в своем существе две души, что не могли достигнуть идеала. Сейчас кабан оброс жесткой белой щетиной, прорастающей из самой его сердцевины. Назгал не сомневался что проволокоподобные корни впиваются в плоть заточенного внутри священника.

Судья и священник – две стороны мира, что пытались удушить гнездо.

У них могло получиться. Для этого они согнали в район сотни воинов.

Призыв Назгала услышали совершенные. Двойственные существа сходились к зернохранилищу, вламываясь в истлевшие стены или обтекая их. Этим существам не требовались входы, естественные дороги. Весь мир принадлежал им.

Воля Назгала поведет их в мир. Где связи между существами не совершенны, где души разобщены, а тела пребывают в уродливом состоянии.

Назгал не дожидался всех. Он повел собственный выводок прочь из города. Вне стен и ворот, гнездо исторгнуло их наружу. Бросило прямо в холодный и неприветливый мир.