Корабль дураков

Ни на что хорошее не надеясь, я предложил простой ход: записать в первую десятку уважаемых в народе членов партии, известных своей творческой деятельностью, так сказать, привлечь избирателей их авторитетом или напомнить им о своем существовании. По этому плану, при успешном исходе выборов, некоторые наиболее уставшие или разочарованные могли бы с честью отойти, уступив место молодым. Каросас с этим согласился, но, с учетом опыта правых, сформировал группу экспертов и коварно затаил другие планы. Члены партии встревожились. Тогда он предложил назначить председателем группы безупречного А. Будвитиса. Недовольные успокоились и сталиждать справедливых решений.

Будущий список тоже скрывали от членов фракции. В конце концов, через силу его вытребовали. Всех партийцев со стажем, авторитетных людей, загнали в конец списка, в лучшем случае — в середину, а впереди оказались никому не известные представители клана Каросаса и, конечно, незаменимый и много знающий Киркилас. В первую десятку включили даже Артура Плокшто, который в нашей партии не состоял. Члены партии опять возмутились, а Каросас, призвав на помощь весь свой ораторский талант, принялся доказывать, что Плокшто очень нужен партии в качестве магнита, который притянет к нам избирателей–поляков. Практически и здесь мы ничего не выиграли, полякиза нас не голосовали, поскольку, оказывается, еще до выборов Плокштобыл исключен из польской фракции. В действительности этот человек был всего лишь нелегальным партнером Каросаса по бизнесу в приграничной зоне Лаздияй с польской стороны.

Список опять надолго исчез. Цель составителей была более чем понятной: при опоздании или большой спешке внимание людей притупляется, они становятся более сговорчивыми и менее наблюдательными. Совет партии список исправил, но уже не так кардинально. Эксперты опять перевернули его вверх ногами. Это перетягивание не прекратилось и на съезде. Когда выявились все допущенные ошибки, Каросас без зазрения совести объявил, что во всем виноват Антанас Будвитис.

— Побойтесь Бога, — со слезами на глазах оправдывался Антанас, — никто меня не слушал и никто со мной не советовался. Все закончилось первым вариантом списка.

Но разгоряченные люди ему уже не верили.

— Мягкотелый, — бросил ему Садаускас.

— Видишь ли, Антанас, горячую тюрю надо перемешивать неголой рукой, а мешалкой, — сглаживал обиду товарища ироничный иочень мирный Пожела.

Юршенас молчал, прижав уши, облизывался и выжидал, когда Каросас завязнет поглубже. Ему что? В списке он первый. Между тем по избирательным округам стали разъезжать эмиссары из клана Каросаса, но тоже втихую, ни с кем не советуясь. В Пакруойисе я неожиданно увидел приехавшую туда Бурбене. Она немножко растерялась и ничего объяснить не могла.

— Так постановил президиум.

— Ну, а меня вы могли предупредить, ведь я пока еще депутат?

— Но вы себя из списка исключили.

— Да, из списка я себя исключил, там засилье вашего клана, но в одномандатном округе остаюсь, — дразнил я ее, а жителям Пакруойиса разъяснил сложившуюся ситуацию. Мои избиратели возмущались, собирались протестовать, а один из благороднейших людей в округе, В. Штуйкис, при грозил, что перейдет в Социалистическую партию.

- И я уйду, — при грозила и моя помощница, председатель районного совета партии Александра.

- Почему вы все делаете за нашими спинами?

Бурбене — хитрюга, она мигом сообразила, что в Пакруойисе ей делать нечего. На ее место, словно какого–то десантника, сбросили шяуляйца Шяджюса, который, конечно же, продул выборы каким–то непонятным христианским демократам. И это в «красном» районе!.. В районе, в котором мы с Александрой создали самую мощную в республике организацию ДПТЛ! Анекдот…

Сам Каросас поехал в Мариямполе и даже не сообщил об этом местному депутату А. Байорасу. Он прятался до самого начала собрания и даже не предложил ему поучаствовать вместе. Философ самсебя выдвинул, хвалился, что он родом из сувалкийского местечка Сангруда, что ему море по колено, что у него больше опыта, чем у Байораса, что он очень много знает, но еще больше позабыл… Ясно, чтои он продул в довольно благосклонном к нам приходе, который мывместе с Байорасом начали формировать четыре года назад. Избиратели стали более грамотными: если без нашего мнения, то и безнаших голосов. Как аукнулось, так и откликнулось.

Выехав по другим делам в Людвинавас, я навестил своих давних знакомых.

— Почему вы нашего прокатили? — спросил я провинившихся товарищей.

Сельчане улыбались, смотрели на меня изучающим взглядом, что то поняли и, наконец, ответили:

— Он такой же ваш, как и наш.

— Неужто предчувствовал и? — включился в игру и я.

— Писатель, все наше предчувствие у вас на языке.

Лучше не скажешь, но я продолжал:

— Ну, а Байорас, он–то чем провинился перед вами?

— Да не перед нами, а перед вами.

— Да ведь и я среди них — белая ворона.

— Так чего не перекрасишься? — поддразнивали они меня, как сводники.

— Я не умею. Давайте лучше выпьем.

— Выпьем!

И после третьей или четвертой один мне на ушко, как большую тайну, сказал: