Корабль мертвых

Если сказать коротко, на палубе было все, что может себе представить больной человеческий мозг. А среди всего этого ужасного развала валялся смертельно пьяный плотник. Силы у него кончились, он никуда не мог доползти, он даже не мог больше пить, и шкипер радовался, что сегодня здорово сэкономит на нем. Плотник да пара помощников шкипера, да парочка старших матросов – только они имели право на стакан рома. И они пользовались этим правом с первого дня плавания. Они, видимо, кое-что знали и умели держать язык за зубами. Им-то полагались спасательные пояса, потому что они не проговорились бы ни перед какой страховой компанией. И вахтенный журнал они, конечно бы, спасли, потому что их будущее зависело как раз от того, что записано в журнале.

Взяв кофейник, я отправился за кофе для вахты.

А потом я еще раз прошел по той же темной, ничем не освещенной палубе.

Одну ногу я сбил в кровь, но на «Йорике» не оказалось аптечки. Конечно, старший офицер мог оказать первую помощь, но не с такой же чепухой к нему обращаться. Я больше озаботился своим кочегаром, поскольку никак не мог его разбудить. А когда он все же проснулся, то чуть не убил меня, потому что решил, что я разбудил его слишком рано. И снова уснул, и чуть не убил меня во второй раз, когда ударила рында и он не успел выпить свой кофе. Ссориться не имело смысла. На борту ссорятся только сумасшедшие. Лучше поддакивать, пока человек не заткнется. Это проще. И когда наконец он заорет на тебя: «Ну прав я или нет?» – еще раз поддакни, но укажи на то, что ему следует сделать. Вот мой совет: хотите забыть обо всех проблемах, поработайте неделю кочегаром «крысьей» смены. Это навсегда отобьет у вас охоту к ссорам и к спорам по пустякам.

Кофе был горячий, черный и горький. Правда, сахара и молока не было, а маргарин протух.

Кочегар с трудом сел за стол, но вдруг упал головой на чашку и снова уснул. Потом очнулся и в странном полусне дотянулся до хлеба, хотя, как я уже сказал, рында только что пробила. Он пришел в бешенство и заорал: «Исчезни с моих глаз, Пипип! Спустись в шахту и приготовь воду для тушения шлака». Проходя мимо камбуза, я заметил Станислава. Он шарил в темноте, наверное, пытался отыскать мыло, припрятанное коком. Он-то знал, что кок ворует мыло у стюарда.

– Лавски, покажи мне, как добраться до котельной.

Он кивнул, и мы поднялись на шканцы. Там чернел вход в шахту.

– Лезь вниз. Не промахнешься!

Из черной и все же чистой ночи я спустился в черную тьму. В бескрайней глубине подо мной что-то невнятно трепетало, несло дымом и паром, отсветы дьявольского пекла падали на куски угля. Я будто правда спустился под землю. Голая человеческая фигура, черная от сажи и копоти, предстала моим глазам. По плечам и груди человека густо струился пот. Он стоял, скрестив руки, совершенно неподвижно и смотрел на огненные отблески. Мне показалось, что он так стоит вечно, но он вдруг нагнулся, ухватил огромную кочергу и ударил ею в то место, откуда прорывался адский огонь. И снова выпрямился, застыв, как столб. Я совсем уже собрался спрыгнуть с металлических ступенек, когда меня настигла первая ужасающая волна чудовищного жара, угольного дыма, перегретого воздуха. Я мгновенно поднялся на несколько ступенек выше, потому что легкие мои отказывались принимать эту гремучую смесь вместо воздуха. Но мое место было внизу. Я это понимал. Если там внизу есть живой человек, значит, и я могу там находиться. Почему нет? Набрав воздух в грудь, я спрыгнул вниз и увидел еще одну лестницу. До нее было каких-то три шага, но чтобы их сделать, надо было проскочить мимо паровой лебедки, так и норовящей ошпарить тебя перегретым паром. Он вырывался из какой-то щели, узкий и страшный, как нож. Даже нагнувшись, нельзя было избежать этого испытания. И я снова трусливо отступил, чтобы отдышаться. Хорошо, что Станислав еще рылся в пустом камбузе. «Идем, я тебе покажу», – сказал он. И добавил: «Вижу, ты еще не работал в аду, да?»

Я кивнул. Он был прав. Я многое перепробовал. Был юнгой, стюардом, палубным рабочим, но в аду не работал, по, Sir.Я только думал, что прошел через ад, но раньше это был вовсе не ад. Навеки это хорошо понимал. «Это ведь твой первый корабль мертвых, – сказал он. – Ты добился этого, ты опустился на самое дно. Ну так посмотри теперь, что это значит. Хотим мы этого или нет, все мы здесь мертвецы. Не строй иллюзий. Утешай себя тем, что хуже уже не будет».

Но тут он ошибся. Стало еще хуже.

Можно плевать на корабли мертвых, можно навсегда выпасть из списка живых, забыть имя и родину, нежную зеленую землю, но в аду, из которого нельзя бежать, не страдать невозможно.

29

Я видел, что Станислав… Но нет, он не заблудился, как я подумал… Он просто решил показать мне дорогу и сам первым спустился по лестнице. Я последовал за ним. В паре шагов от струи бьющего перегретого пара я сказал:

– Мы не можем тут пройти. Мы прожжем кожу до костей.