Корабль мертвых. История одного американского моряка

Готов и уступить. Разве есть магазины, где нельзя поторговаться? Конечно, катастрофа была неминуемой, поскольку я не умею отличить валек от вала, а кривошип от вентиля. Она произойдет, думал я, в тот момент, когда шкипер подаст команду «тихий ход». Или «совсем тихий ход». Даже если он произнесет эту команду шепотом, судно рванется так, будто мы, как минимум, должны выиграть «Голубую ленту». Вот была бы потеха! Жалко, что в Роттердаме в тот день никто не искал старшего механика. Вообще никто никого не искал, ни один корабль в порту не искал рабочих. Я согласен был работать коком, согласен был занять место капитана, но никто мне ничего не предлагал. Совсем ничего. Даже в капитанах никто не нуждался.

А ведь в порту шаталось много моряков, и стояли разные корабли.

Все равно попасть на корабль, идущий в Штаты, оказалось делом безнадежным. Все считают, что в Америке рай. Это потом, уже в Америке, счастливчики с такой же надеждой ждут любого корыта, только бы выбраться из американского рая. Потому что в жизни все совсем не так, как себе это представляешь. Золотые времена давно прошли, иначе я не служил бы на «Тускалузе». И все же зря бельгийские фараоны подшучивали: ну да, дескать, ждет тебя консул! Твой консул! Я твердо сказал себе: «Мой!» Потому что я американец. Потому что консул отправлен так далеко от Америки как раз для того, чтобы помогать мне в мои черные дни.

Потому я и пошел в консульство.

— Где ваша корабельная книжка?

— Я ее потерял.

— А паспорт?

— У меня его нет.

— Удостоверение личности?

— Никогда не имел ничего такого.

— Чего же вы хотите от меня?

— Как это чего? Вы мой консул, вы должны мне помочь.

Он улыбнулся. Он покрутил в пальцах карандаш и опять улыбнулся:

— Я ваш консул? Предположим. А чем вы докажете, что я ваш консул?

— Да тем, что я американец, а вы представляете здесь Америку.

Я сказал правду, но он уверенно возразил:

— Я действительно представляю здесь Америку. Это так. Но мне неизвестно, американец ли вы? Где ваши документы?

— Я же говорю, потерял.

— Потеряли? — удивился он. — Как можно потерять документы, особенно в чужой стране? Как вы теперь докажете, что действительно работали на «Тускалузе»? Или все-таки докажете?

— Пожалуй, что нет, — смирился я.

— Вот видите. И даже если бы доказали, что действительно работали на «Тускалузе», это не говорило бы о том, что вы американец. Как вы вообще попали в Роттердам? Из Антверпена? Что вы такое говорите? Как это вы могли сюда попасть по суше?

— Два фараона…

— О, не надо этих сказок, я их слышал много раз. Где это вы видели полицейского, который тайком выгоняет бродяг из своей страны в соседнюю? И совсем без документов. Тут что-то не то. Вы не находите?

Все это он говорил с улыбкой, потому что американский консул все должен делать с улыбкой, даже если объявляет смертный приговор. Это его республиканский долг. Но еще больше меня возмущал карандаш, которым он играл в течение всего нашего разговора. Он постукивал им по столу, почесывал голову, отбивал противный ритм «MyOldKentuckyHome». Я готов был запустить в консула чернильницей. Но вместо этого смиренно заметил:

— Вы могли бы подсказать мне корабль, который идет в Америку…

— Вам? Подсказать корабль? Человеку без документов? Даже не думайте о таком.

— Или выписать справку…

— Ни слова больше! Так любой проходимец может явиться ко мне и потребовать какую-нибудь справку.

— Разве американцы не теряют документы?

— Конечно, теряют, — улыбнулся консул. — Но у них есть деньги.

— О, деньги! Тогда я понимаю…

— Ничего вы не понимаете, — терпеливо заметил консул. — Когда я говорю, что у них есть деньги, я имею в виду то, что они ни у кого не вызывают подозрений. Это люди, у которых есть дом, которые могут назвать точный адрес.

— Неужели я первый, у кого нет ни дома, ни адреса?

— Это меня не касается. Вы потеряли документы. Попробуйте найти новые. Но не у меня.

И вдруг спросил:

— Вы обедали?

— Без денег меня никто не покормит, а милостыню я еще не просил.

— Подождите минуту.

Он вышел в другую комнату, потом вернулся.

— Вот вам талоны в Дом моряка. Жизнь на полном пансионе, — улыбнулся он. — Конечно, три дня — это немного. Если ничего не изменится, зайдите ко мне еще раз. Хотя вдруг вы уже завтра найдете какое-нибудь судно. Не все капитаны разборчивы, а вы явно опытный человек, — критически глянул он на меня. — Я не имею права давать вам советы, я всего лишь слуга своего народа. Но желаю успеха.

По-своему этот человек был прав. Он не хищный зверь, не животное. Это только кажется, что он такой. Хищный зверь — это государство, которому он служит. Государство, которое отнимает у матерей их сынов, чтобы отдать грозным идолам.