Корабль мертвых. История одного американского моряка

Хитрые подлецы. Они поставили меня в безвыходное положение. Если бы я им ответил — хочу на Южный полюс, они так бы и сказали, что идут на Южный полюс, а если бы я сказал — в Женеву, они подтвердили бы и этот курс. Но я знал страну, в которой никак не могло появиться такое страшное судно, и ответил:

— В Англию.

— Тебе везет! — ответили мне. — Если захочешь, рассчитаем тебя в Англии.

Тут они попались. Англия — единственная страна, где матрос с иностранного корабля не имеет права, рассчитавшись, сойти на берег. Только плавающий под английским флагом имеет право ступить на землю Англии. Но у меня отнялся язык от такого ответа. Я не мог доказать, что они врут. К тому же, пока они не могли заставить меня подписать договор силой. Пока я стою на твердой земле, я нахожусь под защитой закона. Но меня спросили, хочу ли я получить работу, и я ответил «да».

Я должен был так ответить, если бы даже меня сразу отправили на морское дно. Пойти на корабль, над которым я в душе так издевался, ступить на десятилетиями не мытую палубу, уйти в плавание на «Йорике» — нет, нельзя так поступать. Я не собирался плавать на «Йорике», ведь я уже унизил ее своим бессердечным смехом. Зачем я ухмылялся, глядя на нее? Это всегда приносит несчастье. К тому же, моряку не пристало ловить рыбу, он не должен даже думать о рыбе. Каждая рыба или ее мать обязательно пробовали какого-нибудь неудачливого моряка, поэтому ни один живой моряк не должен думать о рыбе. Хочешь поесть рыбы, пойди на рынок и купи. А ловить рыбу — нет, это профессия рыболова.

Все еще надеясь отбиться, я спросил:

— Как вы платите?

— Английскими фунтами.

— Как кормите?

— Превосходно!

И вот я оказался в западне. У меня не было выхода.

Мне бросили конец, я ухватился за него и ловко поднялся на борт. Сработала многолетняя привычка. И как только я оказался на палубе, медлительная, задыхающаяся от усилий «Йорика» ни с того, ни с сего вдруг ускорила ход. Она ликовала. Она меня поймала. Мысленно я увидел огромную черную арку, на которой по-английски было начертано: «Оставьте надежду».

Книга вторая

Случилась все-таки беда,

И не вернусь я никогда  —

В чудесный Новый Орлеан

В солнечную Луизиану.

Остынь, девчонка, не рыдай,

На мертвом корабле я, знай.

Прощай, чудесный Новый Орлеан,

Солнечная Луизиана.

23

Теперь я видел грязных проходимцев вблизи.

Впечатление от этого не сгладилось, я был уничтожен.

С берега мне казалось, что на палубе толпятся арабы и негры, но оказалось, они только так выглядят. Угольная пыль въелась в их кожу. Это ведь только на русских большевистских кораблях палубные рабочие уравнены правами с капитаном. Здесь этого никогда не было. Да и к чему может привести такое равенство? В один прекрасный день грязный палубный рабочий может решить, что он такой же интеллигентный человек, как и капитан. А доказать такое непросто. Среди палубных рабочих всегда соблюдается четкая иерархия. Существуют палубные работники первой категории, второй, третьей, даже четвертой. Но воры и грабители, которых я увидел на палубе «Йорики», тянули на крайнюю пятую категорию. Не знаю, какая раса в наши дни считается самой цивилизованной, мнения по этому вопросу постоянно меняются, но люди, встретившие меня, относились к расе, представителям которой нельзя доверить даже раскалывание грецких орехов. Видимо, «Йорика» не могла себе позволить рабочих четвертой и третьей категории. Я уж не говорю о первой и второй, на «Йорике» были только два палубных рабочих пятой категории и три — шестой. Представителей последней я не могу описать. И сравнить их не с кем. Уникальные существа. Их лидер так и сказал мне:

— Привет! Я фторой инжинир, а это наш машиништ, — он как-то странно шипел, каждое его слово я вынужден был переводить на английский отдельно. Видимо, он уведомлял меня, что он якобы второй инженер, то есть мой прямой начальник. А его приятель, такой же грязный и грубый, якобы есть машинист. То есть унтер-офицер.

— А я, — поддержал я шутку, — генеральный директор компании.

Если эти двое хотели меня одурачить, то им это не удалось. Я плавал поваренком при камбузе уже тогда, когда они о море еще не слышали. Я ждал улыбок, ждал дружного смеха, но тот, который назвался вторым инженером, сплюнул и сказал:

— Идите в кубрик и жаймите койку.

Он сказал это так, будто правда был моим начальником.