Корабль привидений и другие истории

Прохожие часто останавливались, удивлялись великолепию дома, богато одетым рабам и удобствам, которыми все было обставлено. Но взглянув затем на шейха, когда он так угрюмо и мрачно сидел под пальмами, устремив взор только на синеватые облачка своего кальяна, они качали головой и говорили: «Право, этот богач – бедный человек. Он, у которого много, беднее того, у которого нет ничего, потому что Пророк не дал ему уменья наслаждаться этим». Так говорили люди, смеялись над ним и шли дальше.

Однажды вечером, когда шейх, окруженный всем земным блеском, опять сидел под пальмами перед дверью своего дома и печально и одиноко курил свой кальян, недалеко оттуда стояли несколько молодых людей. Они смотрели на него и смеялись.

– Право, – сказал один, – шейх Али Бану – глупец. Если бы я имел его сокровища, я употребил бы их иначе. Всякий день я проводил бы роскошно и весело. Мои друзья обедали бы у меня в больших комнатах дома, и ликование и смех наполняли бы эти печальные залы.

– Да, – подхватил другой, – это было бы не так плохо, но много друзей расточат состояние, будь оно даже так велико, как у султана, да благословит его Пророк! А если бы я так сидел вечером под пальмами на этом прекрасном месте, то рабы у меня там пели бы и играли, пришли бы мои танцоры, танцевали бы, прыгали и представляли бы разные чудесные вещи. При этом я очень важно курил бы кальян, приказал бы подать мне дорогой шербет и наслаждался бы всем этим, как повелитель Багдада.

– Шейх, – сказал третий из этих молодых людей, который был писателем, – шейх, говорят, ученый и мудрый человек; и действительно, его поучения о Коране свидетельствуют о начитанности во всех поэтах и писателях мудрости. Но так ли, как это подобает разумному человеку, устроена и его жизнь? Там стоит раб с полной рукой свертков. Я отдал бы свое праздничное платье за то, чтобы прочесть только один из них, потому что это, наверно, редкие вещи. А он! Он сидит, курит и не обращает внимания на книги. Если бы я был шейхом Али Бану, слуга читал бы мне, пока не задохнулся бы или пока не наступила бы ночь. И даже тогда он еще читал бы мне, пока я не заснул бы.

– А! Хорошо вы знаете, как устроить себе прекрасную жизнь, – засмеялся четвертый. – Есть и пить, петь и танцевать, читать изречения и слушать стихи жалких поэтов! Нет, я поступил бы совсем иначе! У шейха великолепнейшие лошади и верблюды и пропасть денег. На его месте я поехал бы, поехал бы на край света, и даже к москвитянам, даже к франкам. Ни одна дорога не была бы для меня слишком длинной, чтобы видеть великолепие света. Так я поступил бы, если бы был вот тем человеком!

– Молодость – прекрасное время и возраст, когда бываешь весел, – сказал старик невзрачного вида, стоявший около них и слышавший их речи. – Но позвольте мне сказать, что молодость также глупа и иногда болтает вздор, не зная, что делает.

– Что вы хотите сказать этим, старик? – удивленно спросили молодые люди. – Вы подразумеваете при этом нас? Какое вам дело, что мы порицаем образ жизни шейха?

– Если кто знает что-либо лучше другого, то пусть он по возможности исправит его ошибку – так хочет Пророк! – возразил старик. – Правда, шейх благословлен сокровищами и имеет все, чего желает сердце, но у него есть причина быть угрюмым и печальным. Вы думаете, он всегда был таким? Нет, я видел его еще пятнадцать лет тому назад, когда он был бодрым и живым, как газель, жил весело и наслаждался своей жизнью. Тогда у него был сын, радость его дней, прекрасный и образованный, и кто видел его и слышал его разговор, должен был завидовать шейху в этом сокровище, потому что ему было только десять лет, и однако он был уже так учен, как другой едва в восемнадцать.

– И он у него умер? Бедный шейх! – воскликнул молодой писатель.