Корабль-призрак

— Церковь всегда, — продолжил Буланский, — в подобные моменты, критические для России, приходила на помощь не единственно пастырским словом. Вспомните «чёрную сотню» иноков-бойцов, вспомните её героев — Пересвета и Ослябю. Вспомните оборону Троицы, когда монахи-воины фактически переломили ход войны — переломили настроения русских людей, уже готовых смириться перед иноземцами и принять на царствие королевича Владислава. Вспомните, наконец, Казанское взятие.

— Казанское взятие? — удивлённо переспросил Старцев. — По-моему, как раз там Церковь активного и непосредственного участия в военных действиях не принимала.

— Ошибаетесь, Николай Иванович. Принимала. Другое дело, что война оказалось тайной, невидимой… Сейчас объясню.

И он объяснил.

* * *

Казанское ханство (крупный осколок Золотой орды, раскинувшийся от поволжских степей до Северного Урала) во второй половине XV века находилось под совместным протекторатом московских государей и крымских ханов. В те годы Москва и Крым были союзниками в борьбе с Большой Ордой — крупнейшим татарским государством, претендующим на главенство в улусе Джучи. К примеру, во время знаменитого «стояния на Угре» объединённый русско-крымский отряд нанёс удар в тыл Ахмат-хана, разгромив его столицу Сарай…

Но на рубеже пятнадцатого и шестнадцатого веков ситуация изменилась. Большая Орда была окончательно ликвидирована, отношения с Крымом тут же испортились по всем линиям — в том числе и в вопросе назначения казанских ханов. Несколько раз московские войска брали штурмом Казань и сажали на престол верных Москве ханов. Несколько раз московские дипломаты инспирировали государственные перевороты с той же целью. Но, в конце концов, всё возвращалось на круги своя: либо происходил новый переворот, прокрымский, либо хан менял политический курс и начинал ориентироваться на Бахчисарай.

Кончилось тем, что к середине века в Кремле решили просто-напросто ликвидировать Казанское ханство как независимое государство. Оставалось лишь взять приступом Казань — дело знакомое и представлявшееся не трудным. Но случилось то, чего никто не ожидал: поход огромного московского войска, возглавленного лично молодым государем Иоанном IV, завершился провалом. И второй, затеянный год спустя, грозил закончиться столь же печально: осада затянулась на много месяцев, гарнизон относительно небольшой крепости отбивался отчаянно, постоянно получая подкрепления из степи, тюркские и финно-угорские народы Поволжья были настроены к русским крайне недоброжелательно — вели партизанскую войну, наносили удары по тылам и коммуникациям армии Иоанна IV. Казалось, опять грозит бесславное отступление от проклятых, словно заговорённых крепостных стен…

А затем Казань пала. Совершенно неожиданно.

На этом месте рассказа Буланский вновь сделал многозначительную паузу. Старцев спросил:

— Но, помнится мне, был прорыт подкоп, обрушивший городские стены?

— Подкоп был, — кивнул Богдан Савельевич. — Но целью его стали отнюдь не стены, их обрушить пытались неоднократно, ещё в первом походе. Неоднократно и безрезультатно. Ну, Николай Иванович, вы же контрразведчик… Вспомните, не отыскивалось ли в земле на территории Казанского кремля кое-что любопытное вскоре после взятия?

— Казанская икона Божьей Матери? — сообразил Старцев. И посмотрел на собеседника в полнейшем недоумении.

— Она самая.

— Вы хотите сказать, что на самом деле величайшая святыня православных…

— Хочу. Икона — величайший боевой артефакт. К тому же не совсем православного происхождения… Есть разные версии, но наиболее убедительной представляется одна: лик Богоматери написан на Востоке — как вы знаете, полторы тысячи лет назад христианство распространилось туда далеко, до самого Китая. Возможно, некогда икона была создана в Мерве или Самарканде — до утверждения ислама эти города являлись центрами крупных христианских епархий. Но к XIII веку в Средней и Центральной Азии христианства — причём несторианского толка — придерживались лишь кочевые племена кереитов… Степная держава Торгула Ван-хана, ставшего в европейских хрониках знаменитым «пресвитером Иоанном». Достаточно точно известно, что в те времена икона хранилась у них.

— Подождите… — прервал рассказ Старцев. — Не понимаю… Насколько мне известно, несториане отрицали божественную природу Иисуса в течение всей его земной жизни, до самой смерти на кресте… И, соответственно, никак не могли почитать икону Богоматери.

Буланский взглянул удивлённо, словно никак не ждал от флотского контрразведчика такой осведомлённости в религиозных делах. И даже — чуть-чуть, отнюдь не демонстративно — вздохнул: вот, дескать, приходится терять время и растолковывать профану очевидные истины…

Однако пояснил терпеливо:

— Тем не менее несториане почитали Деву Марию — но не как Богородицу, естественно. А кереиты вообще в христианстве были не слишком тверды, и не разбирались в разнице между константинопольской и несторианской верами: для них «святая Мириам» стала всего лишь заменой Матери-Земли — главного женского божества прежнего языческого, политеистического культа…