Корабль, сокрытый в земле

Но тут вода потеплела, и она забыла про нагреватель. Андерсон залила консервы, поставила миску на пол и позвала Питера есть. За последние дни аппетит у него явно улучшился.

Надо бы проверить его зубы, подумала она. Может быть можно вернуться к "Мясу Грейнс". Копейка, как известно, рубль бережет, а американские читатели не ломятся к тебе в дверь, детка. И...

И когда же именно начался переполох в клинике?

Андерсон попыталась восстановить последовательность событий. Чем больше она думала об этом, тем больше ей казалось - конечно, она не присягнула бы, что отправной точкой событий был момент, когда доктор Эйзеридж закончил осмотр катаракты и убрал офтальмоскоп.

"Обратите внимание, Ватсон", - внезапно раздался голос Шерлока Холмса, представленный дикцией Базиля Расборна, - глаза светятся. Но.., не сами глаза, а катаракта.

Но Андерсон не заметила свечение, хотя могла бы. Доктор Эйзеридж тоже, хотя ему сам Бог велел.

"Можем ли мы предположить, что животные в ветеринарной клинике не взбесились бы, если катаракта Питера не начала бы светиться.., в то же время, мы могли бы развить эту мысль; процесс излечения продолжается? Возможно. Или же свечение наблюдается тогда, когда животное пребывает в неспокойном состоянии? Ах, Ватсон, это предположение сколь пугающее, столь и неподтвержденное. Потому что оно предполагает наличие определенного.., определенного интеллекта".

Андерсон терпеть не могла такие рассуждения и прервала эти мысли старым испытанным способом: будь, что будет.

Время покажет.

Поживем - увидим.

2

Андерсон решила выйти во двор и продолжить раскопки. В глубине души ей не нравилась эта затея. Интуиция подсказывала ей, что эта затея уж слишком затягивает ее.

Оставь все как есть, Бобби. Это опасно.

Правильно.

Между прочим, какое тебе до этого дело?

Никакого. Но ведь вы так же не можете видеть, что делает никотин с легкими; потому-то многие люди и продолжают курить. Может быть, сейчас цирроз разрушает ее печень, может быть, холестерин, закупоривая кровеносные сосуды, перекрывает доступ крови к сердцу, или же она сама обрекла себя на бесплодие. К тому же, именно в эту минуту может быть поражен костный мозг. Как знать, не страдаешь ли ты сейчас чем-нибудь действительно серьезным вроде лейкемии в начальной стадии?

Если так, то ей нечего терять; почему бы не раскопать эту яму?

Все это элементарно просто, и все-таки не укладывается в голове. Что-то побуждало ее копать глубже и глубже. Налицо были признаки эйфории - как от тонизирующих препаратов: героина, сигарет или кофе. Часть ее сознания стремилась докопаться до логики, подсознание же непоколебимо утверждало, требовало: раскопай ее, Бобби, все будет хорошо, раскапывай, раскапывай, почему бы тебе не раскопать еще немного, ты ведь хочешь узнать что там, так докопайся же до истины, копай, копай, копай...

Когда ей удавалось подавить эти импульсы, она замечала, что минут через пятнадцать снова слышит этот навязчивый голос: ни дать ни взять Дельфийский оракул!

Следует рассказать о своей находке. Но кому? Полиции! Ха-ха. Не стоит. Или.., или кому?..

Она у себя в саду, занята прополкой.., и ликвидирует свалку утиля.

...или кому-то из властей, - закончила она свою мысль.

Она предчувствовала саркастический смех Энни.., однако ее насмешки уже не имеют своей прежней власти, не задевают за живое, ей до них уже нет дела. Как большая часть своего поколения, Андерсон не была слишком склонна доводить что-либо до сведения властей и рассчитывать на их участие. В ее округе власти не утруждали себя чрезмерным вмешательством в жизнь граждан. Ее недоверие к властям началось, когда Бобби было лет тринадцать, еще в Ютике. Она сидела на кушетке в гостиной, как раз между Энни и своей матерью. Она ела гамбургер и наблюдала, как полиция Далласа провела мимо Ли Харви Освальда в подземный гараж. Никогда еще Андерсон не видела столько полицейских сразу. Их было так много! И когда диктор телевидения сказал слушателям, что кто-то застрелил Освальда на глазах у этой толпы полицейских - так называемых властей, - у Бобби остался неприятный осадок, и с тех пор она относилась к ним всем с определенным недоверием.