Корабль судьбы (Книга 2)

Говорить резкости этой женщине вряд ли имело смысл. Тем более что, по словам Уинтроу, она знала, что представляет собой Кеннит. Знала — и смогла так или иначе с этим примириться. Ну и пусть продолжает хранить ему верность, если ей так хочется. Это ее дело. Может, и Малта в ее глазах так же униженно прислуживает сатрапу.

Вслух она сказала:

— Я просто гадаю, приходило ли Кенниту кое-что в голову. Мне, например, сдается, что определенные круги джамелийских вельмож приложили немало усилий к тому, чтобы сатрап умер в Удачном. Тогда они смогли бы обвинить в его смерти наших торговцев, напасть на нас и разграбить город. Вот и спрашивается, что за люди находятся на тех кораблях? Верные последователи сатрапа, заинтересованные в его освобождении, или предатели, намеренные докончить то, чего не сумели в Удачном? Почему бы в самом деле им не свалить вину вместо Удачного на Пиратские острова? А еще лучше — и на нас, и на вас. — Малта задумчиво свела брови. — Как бы не попытались они толкнуть Кеннита на убийство сатрапа.

— Я уверена, Кеннит предусмотрел все, — ответила Этта несколько свысока. — Кеннит не чета обычным мужчинам. Он далеко заглядывает в будущее. А когда нависает опасность, являет способности столь же удивительные, сколь и могущественные. Если не веришь мне, спроси хоть своего брата. Он видел, как Кеннит укротил шторм и приказал морским змеям явиться себе на подмогу. Да что там! Он самого Уинтроу исцелил от змеиных ожогов простым наложением рук. И даже рабскую татуировку, сделанную собственным отцом, вывел с лица Уинтроу его капитан! — В глазах Малты читалось сомнение, но взгляд Этты не дрогнул. — Быть может, мужчина, повелевающий подобными силами, и не обязан руководствоваться обыденными правилами, — продолжала она. — Что, если способность провидения ведет его путями, заказанными большинству обычных людей?

Малта склонила голову набок.

— О чем это мы? — поинтересовалась она. — О возвращении сатрапа на трон? Или ты пытаешься оправдать то, что он причинил моему отцу?

А про себя добавила: «И моей тетке!»

— Твоему отцу было бы тяжелей оправдаться, чем Кенниту, — сурово заметила Этта. — Ты бы спросила у Уинтроу, каково это — таскать невольничьи кандалы и красоваться с татуировкой! Твой отец получил по заслугам!

— Должно быть, мы все получаем то, что заслуживаем, — резко ответила Малта. При этом она смерила Этту взглядом, и от нее не укрылось, что та зарделась от гнева. А в глазах женщины на миг промелькнула такая боль, что Малта ощутила укол совести.

— Должно быть, так оно и есть, — проговорила Этта холодно. — Ладно. Тащи кресло.

«Я дура, — подумала Малта. — Позарилась на мелкую месть…» Кресло было тяжелым и неуклюжим, она все время задевала им то о стенки, то билась о него своими ногами.

Рэйн Хупрус старался держаться подальше от носовой палубы — так чтобы видеть побольше, а к себе привлекать как можно меньше внимания. Он смотрел на Малту. Вуаль мешала ему, но тем не менее он смотрел, смотрел и насмотреться не мог. То, что он видел, причиняло ему боль, и все равно отвести глаза было выше его сил. Вот она поставила кресло и с любезной улыбкой предложила сатрапу сесть. Потом повернулась к рослой женщине, что сопровождала ее, и радостно указала на теплый красный плащ, который та принесла. Сатрап, храня гордый вид, поднял подбородок. И Рэйну точно нож в сердце воткнули: Малта — его Малта! — расстегнула застежку, продолжая сиять все той же улыбкой. Что она при этом говорила, Рэйн слышать не мог, но нежная забота, отражавшаяся у нее на лице, никакому сомнению не подлежала. Вот она небрежно бросила на палубу вымокший плащ и закутала плечи сатрапа великолепным алым полотнищем. Поправила капюшон и застегнула его, чтобы было тепло и уютно. Даже осторожно отвела со лба и щек самодержца промокшие пряди волос! Когда же сатрап наконец уселся, она с бесконечным тщанием расправила свесившиеся складки плаща. На одно колено ради этого встала.

Каждое ее прикосновение прямо-таки дышало любовью. Рэйн не мог ее за это винить. О да! Сатрап с его изысканной бледностью и царственными повадками был для нее парой гораздо более подходящей, нежели он сам — прошедший огонь и воду, обросший чешуями житель Чащоб. У Рэйна сердце стукнуло невпопад, когда он вспомнил: именно этот человек вел ее в самом первом танце на балу Представления. Быть может, она уже тогда начала понемногу влюбляться в него?

Вот она встала за креслом сатрапа и явно по привычке положила руки на резную спинку… Наверное, они с сатрапом многое пережили вместе, и это наверняка связало их. Да и какой мужчина способен долго противостоять Малтиному обаянию и красоте? Наверняка сатрап помимо прочего чувствовал и огромную благодарность. Он же не мог не понимать, что без Малты наверняка бы погиб!