Корабль судьбы. Том 2

— Я… я не знаю, способен ли я по-настоящему умереть, — сказал он наконец. — Прошлый раз я не сумел даже остаться под водой. Дерево, оно же плавает. — Он вновь помолчал. — А еще там у меня внутри Брэшен заперт. Знаешь, я кое-что пообещал ему, Кеннит. Однажды я пообещал не убивать его.

Кеннит напряженно свел брови и дал Совершенному ощутить его всесторонние раздумья по этому важному поводу, а потом по-доброму предложил:

— Хочешь, я тебе помогу? Я сделаю так, что ты и слова своего не нарушишь и вообще ни в чем не будешь виноват.

Тогда в конце концов носовое изваяние повернуло к Кенниту громадную голову. Казалось, он рассматривал его слепыми изрубленными глазницами. Пират же вглядывался в черты, которые так хорошо знал. Всклокоченные волосы, высокий благородный лоб, прямой нос, волевые губы, косматая борода. Совершенный, его Совершенный, лучший из кораблей! Нежность, подобная боли, грозила разорвать сердце, а глаза наполнились слезами, которые он один из двоих был способен пролить.

— Ты сможешь? — тихо попросил Совершенный.

— Смогу. Конечно смогу, — утешил его Кеннит.

Потом Кеннит покинул его палубу, и сделалось тихо. Тишина распространялась, захватывая всю вселенную. Вообще-то мир был полон звуков. Внутри запертых трюмов взволнованно кричали и переговаривались люди, поодаль, удаляясь, трубили морские змеи, постепенно поднимался ветер; вот шлепнулся в воду обрубленный буксирный конец, и, разгораясь, начало потрескивать пламя. Порыв ветра развернул Совершенного. Движение получилось удивительно свободным. Ничья рука на штурвале не сдерживала его бег, лишь поднимавшийся шторм наполнял побитые змеиным ядом паруса. Вот огонь с внезапным шумом устремился вверх по снастям, и Совершенного обдало жаром. Пламя лазило куда проворней любого матроса. Оно выбрасывало длинные языки, пожирая плотную ткань, облизывая дерево.

Ему понадобится время, чтобы распространиться как следует. Все знают, как медленно разгорается диво древо. Но уж если оно заполыхает как следует, потушить его становится почти невозможно. Обычное дерево, из которого состоят надстройки и мачты, сгорит быстро, а за ним — рано или поздно — займется и диводрево. Совершенный умел терпеливо ждать. Он подождет.

Его отвлекала только команда, упорно ломившаяся наружу из запертых трюмов. Конечно, люди поняли, что он дрейфует. А может, уже почувствовали и дым.

Он сделал усилие и перестал думать о них. Мальчик, которого он когда-то знал и любил, превратился в мужчину. Судя по тому, как доносился с палубы его голос, он был рослым. И сильным. Как крепко он сжимал его поручни… Совершенный даже покачал головой, любя и гордясь. Все-таки у него получилось. Его жертва не оказалась напрасной. Кеннит вырос именно таким, как им мечталось когда-то. Но удивительное дело, как все сразу вернулось от звука его голоса, от прикосновения руки, от знакомого запаха, донесенного ветром! Стоило ему сказать «Совершенный» — и одно это слово вмиг унесло все воображаемые обиды и надуманные измены, из-за которых корабль позволял себе сердиться на Кеннита. Глупость какая… Действительно, и как только он мог? Сердиться на того единственного, кто когда-либо всем сердцем его любил? Да, Совершенный принес большую жертву ради него, но разве мог он поступить по-другому? Должен же был кто-то освободить Кеннита. Вот он это и сделал, только-то и всего. И вот теперь его мальчик будет царствовать как король Пиратских островов, и со временем наверняка сбудется еще одна их давняя мечта: у Кеннита родится сын, и он назовет его Парагоном — Совершенным. Наконец-то будет на свете Парагон Ладлак, которого станут любить и лелеять. А чего доброго, уже и был! Совершенный отчаянно пожалел, что не удосужился спросить Кеннита, не родил ли тот еще сына. Какое утешение было бы знать, что уже живет вымечтанный ими когда-то ребенок!

Внизу, в его трюме, люди отодрали нечто тяжелое и размеренно колошматили им в крышку люка. Вот только сил у них было явно недостаточно. Трюм быстро заволакивало дымом, и это было хорошо. Они просто уснут — и умрут, не успев сгореть заживо.

Совершенный вздохнул и чуть накренился на один борт. Так всегда происходило, когда он не прилагал сугубых стараний удержаться на ровном киле. Не его была в том вина, причина крылась в изъяне постройки, неизбежно случившемся оттого, что для него использовали два разных «бревна» диводрева. Вот и вышло, что в Совершенном были одновременно заключены два дракона, бесконечно пытавшихся возобладать один над другим. Они только и делали, что дрались, и от попыток разобраться в противоборствующих личностях у него голова шла кругом. Поэтому однажды он загнал обоих поглубже и решил быть просто Совершенным. Парагоном Ладлаком.