Корабль в вечность

Дудочник тоже это заметил.

— Есть возражения? — спросил он.

— Я уже сказал, что дам вам корабли и сделаю все возможное для защиты Паломы, — ответил Инспектор. — Но не могу обещать, что позволю испытывать запретную медицину на своих людях.

— Ты даже не предложишь своим людям выбор?

— Мы, альфы, четыреста лет сохраняли нормальный человеческий облик, а вы хотите это изменить.

— Нормальный человеческий облик? — переспросила я. — Ты имеешь в виду таких идеальных людей, как Зак и Воительница?

— Ты понимаешь, что я имею в виду, — нетерпеливо заявил он. — Физическое совершенство. Силу. Да, сейчас уже не Долгая зима, но выживать в нашем мире все еще сложно. И нам нужны крепкие, здоровые люди.

Палома подала голос с другого конца стола:

— Ты правда думаешь, что до бомбы все люди в мире были физически совершенны? — Она откинулась на спинку стула.

Инспектор посмотрел ей в глаза.

— Мы знаем, что именно взрыв привел к мутациям. Мы всегда это знали, и документы из Ковчега наше знание подтвердили. Там говорится о мутациях и о том, что они начали появляться после взрыва.

— Да, — кивнула Палома, наклоняясь вперед. — С этим не поспоришь. Но ты думаешь, что до взрыва тела всех людей были одинаково безупречными? — Она наклонилась еще ниже, едва не коснувшись подбородком столешницы, и отстегнула протез. — Эта технология, — продолжила она, кладя свою искусственную ногу на стол, — появилась задолго до взрыва. — Инспектор глубоко вдохнул, глядя, как протез покачивается из стороны в сторону, прежде чем замереть. — Дома у нас есть и другие остатки технологии тех времен: инвалидные коляски, искусственные руки... Врачам удалось сохранить лишь малую часть того, что использовалось до бомбы, но этого достаточно, чтобы понять: раньше тоже рождались люди с увечьями, такие как мы.

— У них даже были для этого особые названия, — осенило меня. — Во времена До.

— О чем это ты? — резко повернулся ко мне Инспектор.

— О бумагах Ковчега, где написано о мутациях, — пояснила я. — Ученые уже знали слова для их обозначения. — Мне тогда показалось, что читаю бессмысленные наборы слогов: по-ли-ме-ли-я, а-ме-ли-я, по-ли-дак-ти-ли-я, син-дак-ти-ли-я. Но для писавших их людей эти слова имели значение. Ученых пугало огромное количество мутаций и болезней после взрыва, но эти мутации и болезни уже имели названия и были изучены задолго до взрыва. — Люди в Ковчеге знали их признаки, их названия...

— И как лечить многие из них, — добавила Палома. — Мы не смогли сохранить все знания, но от некоторых проблем со здоровьем наши врачи умеют избавлять. Или хотя бы от сопутствующей боли. У моей младшей сестры с детства случались частые судороги, но врачи выписали ей лекарство, которое она принимает каждый день, и теперь судороги ее почти не беспокоят.

Инспектор покачала головой.

— Даже если во времена До действительно существовало несколько уродов, это совсем не значит, что такова была норма. Не значит, что мы должны сдаться и позволить всем людям стать такими же.

Я расхохоталась. Палома посмотрела на меня как на сумасшедшую. Возможно, я действительно спятила. Но теперь я все понимала. Я видела это в Заке, а теперь снова разглядела в Инспекторе. Как отчаянно они защищали стены, которые рушились вокруг их убеждений.

— Уродов? — отсмеявшись, спросила я. — Ты просто проводишь черту на песке. Это разделение ничего не значит. Оно условно.

Пока остальные продолжили спорить, я задумалась, насколько же раньше все казалось проще и яснее. Четкая граница между До и После размылась, когда были обнаружены Ковчег, Далекий край и документы из прошлого. А теперь уже стиралась грань между альфами и омегами, как бы альфы ни пытались ее сохранить.

Но что насчет грани между мной и Заком?

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Той ночью я проснулась, крича от боли и зажимая лоб рукой. Спящая напротив Зои что-то проворчала во сне и потянула за одеяло, которое Палома перетащила на свою половину кровати.

Поначалу я тоже предположила, что разбужена видением или сном. Я лежала и ждала, пока боль пройдет, но она становилась все сильнее, так что я свернулась калачиком и застонала. Когда я села, Зои уже стояла на коленях перед моей кроватью, а на ее лице отражались одновременно раздражение и беспокойство. За ней маячила Палома, накинув одеяло на плечи. Дверь распахнулась, и в спальню вбежал Дудочник, но я закрыла глаза, потому что лоб невыносимо саднило. Словно от ожога. Я ничего подобного не чувствовала с тринадцати лет, с того дня, когда меня клеймили, и до сих пор помнила дыхание советника на лице, когда он прижал тавро к моему лбу, а потом шипение обугленной кожи.

— Покажи мне, — попросила Зои, пытаясь отодрать мои руки от лица. Я сопротивлялась, как будто плотно прижатая ко лбу ладонь могла утихомирить боль, но Зои была намного сильнее. — Тут ничего нет, — сказала она, оглянувшись на Дудочника.

Он догадался первым.

— Это Зак.

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Пока мы добирались до конторы мытарей, Инспектор его уже нашел.