Корабль-звезда

Никому из них не доводилось вдыхать выхлопы настоящего нефтяного двигателя: на Земле с ограничениями выбросов было строго. Когда «Искательница солнц» покидала Солнечную систему, применение ископаемого топлива разрешалось только на турбинных реактивных самолетах. Клифф задумался, по силам ли было бы земным биотехнологам сотворить что-нибудь вроде той небесной рыбы. Живые существа, способные парить в воздухе и служить оружием битвы.

Вряд ли. С какого биологического субстрата вообще начинать разработку столь удивительных созданий? И он задумался, а как это удалось Птицам. Возможно, они взяли за основу каких-нибудь воздухоплавающих существ из мира, где плотная атмосфера сочеталась с пониженной гравитацией? Медленных, огромных, неуклюжих, словно летучие слоны, киты или бронтозавры?

Да здесь сущий музей иномирских форм жизни, размышлял он. Но эволюция тут продолжается. А что, если такую цель и ставили перед собой творцы Чаши? Непрерывный, развивающийся эксперимент в лаборатории вместимостью более миллиона миров?

Они вступили на широкую равнину невысоких трав; примятый множеством путешественников путь уходил в туманную даль. Меж возносящихся облачных башен временами возникали разрывы, и там в бледно-синем, как яичная скорлупа, небе виднелся противоположный край Чаши. Клифф смотрел, как расплывчатыми призраками проплывают по ту сторону туч, на другом краю местной солнечной системы, громадные пласты суши. Но эта солнечная система отличается от всех, какие нам грезились, подумал он. Она скорей похожа на исполинский оррерий, сделанный из частей солнечной системы.

Еще до высадки, на борту «Искательницы», Фред, инженер до мозга костей, прикинул массу Чаши и получил значение большее, чем у Юпитера; наверное, его оценка была занижена, ведь в системе нет ни пояса Койпера, ни облака Оорта. Кто-то выскреб дочиста все пространство вокруг звезды Викрамасингх. Кто-то, возможно, израсходовал все ее планеты до единой, чтобы сотворить вот это.

Вдоль дороги в траве маячили силы; протягивали рыбу, длинные упругие коренья, жесткие, словно проволока, растения. Клифф понял, что это стихийные торговцы, но у людей в любом случае не было чужацкого эквивалента денег. Они отвечали лоточникам грубой имитацией жеста отрицания, принятого у силов, и шли дальше. Торговцы, опуская головы, стали выскакивать на тропу и махать перед людьми своими товарами – предлагали в дар. У Ирмы от удивления челюсть отвисла. Клифф из вежливости принял немного еды, глазами показал, что благодарит, и тут же озадачился: а как эту еду готовить? Все происходило в полной тишине: силы, казалось, предпочитали вежливое ненавязчивое общение. Разговорить гуманоидных котов удавалось редко, а ответы неизменно были лаконичны.

По равнине перемещались небольшие скоростные аппараты с блестящими серебристо-металлическими корпусами. Некоторые направлялись к людям, но большинство просто следовало своими маршрутами. Из фырчащих машин выбралась группа силов – примерно дюжина. Они заглушили двигатели и приветствовали Кверта. Началась беседа, продолжавшаяся не меньше двадцати минут.

За это время люди успели рассесться рядом с машинами и определить, что из подаренной еды годится к употреблению в сыром виде. Силы называли такие продукты едой вручную.

Во время закуски разговор силов не прерывался. Когда Ирма поинтересовалась содержанием беседы, Кверт сверился с электронным переводчиком, как это все еще случалось порой, и ответил:

– Стихи спортивные.

Наверное, поэтическое состязание: ритуал, отвечающий у людей совместному распитию алкоголя и дружеской болтовне.

Все проголодались. У фрукта, внешне похожего на здоровенный спиралевидно закрученный орех, оказался приятный перечный вкус. Они съели его и взялись за другой, ромбовидный; тот был горьковато-сладок. Кверт с тремя силами подошел к людям и начал подавать сигналы головой и глазами, означавшие, что пора поговорить о чем-то важном. Клифф вспомнил, как много удалось узнать о культуре силов, просто наблюдая за их повседневным общением. Кверт с искренним удивлением заметил однажды, что люди ртов не закрывают, словно в Чаше такое поведение было необычно.

– Движители нам дают, – сказал Кверт.