Корабли идут в Берлин

Непросто было проходить и под уцелевшими мостами, которые зачастую оказывались слишком низкими для боевых кораблей. Так было, например, в начале пути, у Модлина. Чтобы пройти под модлинским мостом, увеличивали осадку бронекатеров, загружали трюмы и кубрики балластом. С плавбатарей приходилось стрелой-краном снимать орудия. Нелегко было установить в наклонном положении и закрепить на тросах эту стрелу — тяжелую одиннадцатиметровую стальную балку.

Для обследования и устранения подводных препятствий не хватало специалистов-водолазов. Выручала флотская смекалка. Командир одной из плавбатарей, старшина 1 статьи Шандыба, вспомнил уже применявшееся в прошлом «усовершенствование» противогаза: вместо коробки присоединял несколько трубок от других масок и нырял без какого-либо водолазного костюма в мартовскую ледяную воду, осматривал препятствия, закреплял подрывные патроны, протягивал запальные шнуры…

Движение замедляли и понтонные мосты, по которым непрерывным потоком двигались к Берлину войска. Приходилось выжидать, пока их можно будет развести на время.

Не все корабли шли своим ходом. Еще зимой часть третьей бригады, сформированной в Пинске, была отправлена по железной дороге. Чтобы погрузить корабли, пришлось вырубать их из льда — тоже нелегкое дело.

Эшелоны с кораблями новой бригады разгружались восточнее Фюрстенберга, в пятидесяти километрах от линии фронта. Здесь катера спускали на воду Одера. Конечным пунктом маршрута большинства кораблей флотилии был город Кюстрин, на правом берегу Варты, вблизи ее впадения в Одер. Здесь, в излучине Одера, на его западном берегу, нашими войсками был занят плацдарм.

В дни, когда флотилия, заканчивая переход, приближалась к Кюстрину, на многих участках советско-германского фронта продолжались интенсивные наступательные бои. Каждый день радио приносило новые вести: взят Глогау — город на Одере, юго-восточнее Берлина, сильно укрепленный, оборонявшийся мощной группировкой гитлеровских войск; на побережье Балтики пала Гдыня; штурмом взят опоясанный линиями укреплений, ощерившийся амбразурами фортов Кенигсберг; южнее, где наступают Украинские фронты, освобождена Братислава; идут бои в предместьях Вены…

Все говорило о том, что в самом скором времени начнется решающее наступление на Берлин и что начнется оно от Одера, с Кюстринского плацдарма. Вот почему так спешили корабли к Кюстрину…

В первых числах апреля соединения флотилии закончили многодневный переход и сосредоточились на Варте возле Кюстрина. Днепровцы готовы были в любой момент выйти на Одер.

7 апреля командование флотилии получило от командующего 1-м Белорусским фронтом маршала Жукова оперативную директиву, определяющую действия флотилии в предстоящем наступлении на Берлин. Моряки должны были оказывать содействие сухопутным войскам, в том числе 8-й гвардейской армии, которая находилась в южной части Кюстринского плацдарма и наступала на главном направлении — на сильно укрепленные Зеловские высоты, штурм которых впоследствии войдет в историю.

Командующий флотилией контр-адмирал Григорьев приехал к генерал-полковнику Чуйкову, командующему 8-й гвардейской армией, герою Сталинграда.

Генерал обрадовался встрече с днепровцами:

— Какой у вас теперь позывной? Помнится, в сорок втором я просил огонька у «Волги». А теперь — «Одер»?

— «Днепр», — ответил Григорьев.

День начала Берлинской операции был еще не известен— об этом до поры, может быть, знало лишь высшее командование. Но каждый красноармеец, каждый краснофлотец понимал: этот день недалек. На кораблях готовились к этому великому сражению. Политработники, агитаторы, коммунисты разъясняли морякам, что от каждого потребуется напрячь все силы для окончательной победы над заклятым врагом.

Замаскированные у берегов Варты, стояли готовые к бою корабли. Часть бронекатеров и плавбатарей, еще раньше получив приказ выйти в Одер, заняла огневые позиции близ его западного берега.

…Ночь на 16 апреля. Сырая, неприглядно темная. Пять часов по московскому времени, но по берлинскому— только два. До рассвета еще далеко. Под невидимыми в вышине кронами вековых сосен темнота лежит особенно плотно. Слышны временами приглушенные голоса, звук подъезжающих легковых автомашин. Стучат шаги по деревянной лестнице. Она ведет на бревенчатую вышку, сооруженную саперами.

Здесь наблюдательный пункт начальника штаба фронта генерал-полковника Малинина. На небольшой огороженной перилами площадке несколько генералов и офицеров. Среди них — командующий флотилией контр-адмирал Григорьев.

Все с нетерпением поглядывают на часы. Кажется, стрелки остановились. Зябко, сыро, веет студеным ветерком. Переговариваются вполголоса, хотя это и необязательно: до переднего края не меньше трех километров. А если оглянуться и напрячь зрение, можно различить вдалеке чуть приметную светлую полосу. Это — Одер. До него — километра два.

Но все смотрят на запад, где, плотно застланные тьмой, таятся позиции противника. Их не различить ни по каким признакам. Немцы не освещают передний край ракетами, почти не стреляют…