Корабли Санди

- Куда спрятаться?-шепнул Ермак. Он почему-то смутился ужасно. Ему явно не хотелось встречаться с отцом.

Санди сделал ему знак, и, когда отцы прошли в столовую, мальчики проскользнули в ванную комнату. Прятаться так прятаться...

Так они слышали этот разговор. А жаль! Пусть бы лучше один Санди его слышал. Уж очень расстроился тогда Ермак. Стыдно ему было за отца и больно.

- Садись! - сдержанно пригласил Андрей Николаевич. Оба сели у круглого лакированного стола, на котором чугунно темнела треугольная пепельница. Закурили.

- Если разрешишь, я твоих... мои самые дешевые,- сказал Станислав Львович, беря папиросу из портсигара Дружникова.- Да... Давненько мы не виделись. Лет десять? Или больше? Я следил за твоими успехами. Высоко ты поднялся, Андрей, и в прямом и в переносном смысле. Добился своего. С детства ведь мечтал стать летчиком. Помню, помню! Если не возражаешь, я пересяду в кресло.

Зайцев не знал, что Андрея списали на землю. Видимо, Ермак ничего не говорил отцу.

- У тебя какое-нибудь дело?-нетерпеливо пере бил Дружников.

- Да. Дело... Конечно. Тебе хочется, чтоб я скорее ушел? Ты всегда был сухарь, Андрей. Но сейчас мне невыгодно раздражать тебя правдой. У меня к тебе просьба.

- Слушаю,- коротко ответил Дружников. Удивительно были не похожи друг на друга эти бывшие друзья. (Они действительно были когда-то друзья со школьной скамьи, пока не разошлись в разные стороны!)

Дружников - строгий, волевой, подобранный, подтянутый даже теперь, пережив такое крушение в своей жизни. Он сидел выпрямившись, не касаясь спинки стула, и холодно смотрел на друга юности. Стасик Зайцев, располневший, преждевременно обрюзгший, со "следами красоты" на лице, развалился в кресле, заложив нога на ногу, и с насмешливой веселостью наблюдал "преуспевшего" товарища. На нем был модный костюм, но уже покрытый пятнами, застиранная белая сорочка, выцветший галстук с непонятным рисунком, остроносые потрескавшиеся туфли. Стасик, как говорится, держал фасон, но в зеленоватых кошачьих глазах запряталась тоска, неуверенность в завтрашнем дне, предчувствие, что опять кончится бедой, и потому раздражение на всё и на всех и злоба.

- Видишь ли, Андрюша, - начал он доверительно,- я сейчас на мели. Обещали хорошую работу, но... надо подождать. А знаешь - семья! Дети. Ермак только в седьмом классе. Дочь - слепая... от другой жены. Надо помогать. Не мог бы ты мне одолжить денег?

- Не дам ни копейки! - отрезал Дружников.

- Зачем же так Категорично? С такой раздражительностью! Я же взаймы прошу - отдам. Не обратился, если бы не крайность. Попросту есть нечего. Пособий безработному у нас, к сожалению, не дают!

- Тунеядцу - хочешь ты сказать! - взорвался Андрей Николаевич.- О каких безработных может у нас быть речь, когда всюду не хватает рабочих? Почему ты не хочешь трудиться, как все люди?

- Где? Найди мне подходящую работу. Я бы с радостью.

- Иди на завод.

- Физическая работа мне противопоказана - печень.

- Ты когда-то отлично чертил, хотя и ленился. Работай чертежником. Завтра же можно устроиться.

- Чертежником!! У меня же плохо со зрением. Ты что, хочешь, чтоб я ослеп? Заведующим клубом я бы пошел - это мне подходит, но не возьмут.

- Какую хорошую работу тебе обещали? Станислав Львович замялся:

- Мне бы не хотелось говорить об этом... Я суеверен. Еще сорвется.

- Нигде ты не будешь работать!

...Тем временем Ермак, смущенный и несчастный, шепнул Санди на ухо:

- Войди к ним. Будто ты пришел. Напрасно ты спрятался.- Бедняга надеялся, что его отец постесняется Санди и уйдет. Ермак не подозревал, что его друг переживал в тот час не менее остро (темная комната скрывала жгучий румянец на щеках Санди).

"Ведь у нас есть деньги,- с горечью и стыдом думал Санди,- почему он ему не даст? Им правда нечего есть. Ермак всегда голодный". "Устыдить" своего отца Санди отнюдь не надеялся.

С тяжелым чувством вышел он из ванной, на цыпочках прошел к входной двери, хлопнул ею погромче и появился в дверях столовой красный и взбудораженный. На него не обратили внимания. Отец только сердито махнул рукой, чтоб он ушел и не мешал. Пришлось уйти. Санди сел было в спальне родителей. Но через минуту услышал шаги Ермака - он уходил. Санди выскочил за ним на площадку. Оба отца уже кричали на всю квартиру.

- Я пойду с тобой, Ермак! - попросился Санди.

- Не надо, Санди. Я один. А ты вернись к ним. Может, папа тебя не видел?

- Ермак, я считаю, что мой отец должен был дать денег. Он откладывал на покупку машины. А теперь решил не покупать... Я не знал, что он жадный.

- Он не жадный,- возразил Ермак,- он принципиально не хочет дать, потому что мой отец не работает. Он всю жизнь ищет "хорошее" место... Разве я не знаю? Он просто не хочет работать. Как только мне исполнится пятнадцать лет, я пойду работать на завод! Я так решил. И я так сделаю.

- Бросишь школу?

- Учиться можно и вечером. Иди, Санди. Спасибо тебе за все!

Ермак вдруг всхлипнул, и это было так неожиданно, так не похоже на него, что у Санди перехватило горло. Ермак бросился вниз по лестнице. Санди постоял, постоял и вернулся на кухню.