Корабли Санди

- Тебе не жаль школу, учителей, товарищей? - спросила меня мама и очень огорчилась, когда я сказал, что, пожалуй, не очень жаль.

Я и сам себе удивлялся: отчего же не жаль? Бесчувственный я, что ли? Во всех книгах и фильмах, да и в жизни тоже грустят, расставаясь со школой, а я нет. А ведь проучился в ней целых девять лет! Учился я хорошо, никаких особых хлопот учителям не доставлял (за исключением случая с лягушкой), ребята меня любили, я их тоже любил и все же радовался, если можно было не идти в школу - так славно было дома!

Да, наверное, причина именно в этом: нигде мне не было так хорошо, как дома. Нигде не был я так счастлив! И это благодаря маме. С ней было так хорошо, легко, весело! Никогда не обидит, всегда добрая, всегда светлая, радостная. Не помню ее в плохом настроении, раздраженной или сварливой, как бабушка. А к обиде я был чуток... Не знаю, эта ранимость была у меня от рождения или просто не закалился? Но я всегда невыразимо страдал от неосторожного или грубого слова и ничего не мог с собой поделать.

И теперь, когда у меня дух захватывало от одной мысли, что с завтрашнего дня я настоящий рабочий, кораблестроитель, я в то же время робел, чего-то опасался. Вдруг не сумею, вдруг будут насмешки или, чего доброго, обругают? Надо морально закаляться! Зато уж не игрушечные буду я строить корабли, а настоящие, которым плыть в далекие страны. Чего, собственно, так волноваться? Работать я умел, руки у меня ловкие, я понятлив. Не хуже других буду! Уж во всяком случае, лучше лентяя Гришки, хоть он и окончил с грехом пополам ремесленное училище. И уж совсем вздорные лезли в голову мысли: "Жаль, что еще борода не растет! Если бы росла и если бриться пореже, то вид будет достаточно мужественный". Розовые щеки и нежная, "как у девушки", кожа приводили меня просто в отчаяние. К тому же "точеный", по словам девчонок, нос и "глаза, как у..." - меня в жар бросало, когда я смотрелся в зеркало.

Многим девчонкам я нравился, и это меня серьезно обижало, потому что нравился я отчего-то больше дурам, которые писали мне дурацкие записки. Ни одной умной девушке, вроде Аты, я пока еще не нравился. Иногда мне просто было жаль, почему не заболел в детстве оспой.

Кроме "смазливой" наружности мне в жизни мешало еще одно обстоятельство, в котором уже была виновата бабушка: я был очень воспитанным мальчиком. А теперь, когда стал взрослым парнем (и паспорт уже получил!), никак не мог от этой самой воспитанности избавиться. И вот я боялся, что на заводе это все - девичье лицо, воспитанность, чрезмерная вежливость в обращении - еще больше бросится в глаза, чем даже в школе. Вся надежда была на заводскую копоть и рабочую спецовку. Мне сшили новую спецовку, синюю и блестящую; я немного повалялся в ней на пыльном чердаке, чтобы она не была такой явно новой, совсем нерабочей.

Когда я теперь вспоминаю себя в шестнадцать лет, то удивляюсь, каким я был ужасным дураком. И это несмотря на всю мою начитанность и знание трех языков (английского, французского и немецкого). Такие мне глупые мысли лезли в голову в эту бессонную ночь, что просто совестно. Знал бы Ермак! При нем я всегда казался умнее, чем был на самом деле,- тянулся до него. А Ермак был сама простота и естественность. Не в этом ли таилась причина его влияния на людей? При нем каждый почему-то хотел казаться лучше, чем был на самом деле. А Ермак был самим собою. Ермак бросил школу и пошел в ремесленное училище, потому что ему надо было зарабатывать хлеб насущный и он торопился приобрести профессию. А я бросил школу не по необходимости, а из-за всяких соображений, из которых главные, что директором назначили Марию Федоровну, и с Ермаком вместе хотелось работать, и еще - нетерпенье строить настоящие корабли.

Может, напрасно я школу бросил? Но теперь уже поздно. Буду учиться вечером (когда только уроки готовить?). Ну что ж, сам виноват. В футбол гонять теперь будет некогда. Сам оборвал свое детство. Теперь иду в жизнь... Какова она будет, эта жизнь? Назад хода нет: осмеют! Да и сам себя уважать перестанешь.

Мама говорит: "Главное для человека - его поведение в жизни. Никогда не мирись с подлостью! Будь принципиален, честен и неуступчив в своей честности. А повстречается на дороге зло - борись с ним, какое бы обличье ни принимало это зло". Теоретически я это усвоил хорошо и целиком согласен. А вот как будет на практике? На заводе тысячный коллектив, партийная организация, много пожилых рабочих, которые мне в отцы и деды годятся... Что ли, их я буду учить? Мне, например, точно известно, что Родион Баблак подлец! Дедушка-то знает, что он подлец, не терпит его. А папу, например, совершенно не интересовало, подлец заместитель главного инженера или порядочный: он с ним лишь о деле разговаривал.