Коралловые четки

— Любопытная вещь! Это кровотечение меня немного смущает. Я нахожу также, что состояние шока, в котором мы видели раненого, гораздо тяжелее, чем полагается по кровотечению и ране. Ну, все это, конечно, выяснится! Но какой черт его ранил? Если мать не ошибается, он пришел домой уже раненым; однако, и этого допустить невозможно, потому что повсюду остались бы следы крови. Надо думать, что убийца пробрался в комнату Леира без ведома его матери. Может быть, какая-нибудь ревнивая любовница?

— Нет, — сказал Дюрье, — у Леира не было любовниц.

— Как вы можете знать, дружище? — заметил хирург, уже потерявший счет своим любовным приключениям. — Женщины, когда ревнуют, являются воплощенными дьяволами!

В то время, как мы собирались уйти, кто-то позвонил. Минуту спустя горничная вернулась со смущенным видом:

— Господин Дюрье, — сказала она, — это — полицейский комиссар.

— Недоставало еще этого! Вильнев и вы, Эрто, останьтесь; не оставляйте меня одного с комиссаром.

Последний скоро вошел. Это был человек лет пятидесяти, с манерами офицера в штатском. Его сопровождали два надзирателя.

— Извините меня за посещение, господа, — сказал он, — но весь квартал в волнении. Говорят, что господин Леир убит или сам лишил себя жизни. Как в том, так и в другом случае я должен приступить к дознанию.

Вильнев взял на себя сообщить комиссару все, что мы знали; Дюрье и я подтвердили рассказ хирурга. Были допрошены госпожа Леир и экономка.

— Ну, господин комиссар, что вы думаете обо всем этом? — спросил мой коллега.

— Я вам отвечу после, господин профессор, когда осмотрю комнату больного. Не можете ли вы перенести его на постель матери?

— Это можно сделать, — ответил хирург.

— Разрешите, сударыня, — прибавил комиссар полиции, — произвести осмотр вашей квартиры?

— Охотно, милостивый государь.

Комиссар полиции, с помощью двух надзирателей, тщательно осмотрел скромную квартиру, состоящую из двух спален, кабинета, столовой, кухни и маленькой темной комнатки. Не нашлось никакого следа взлома; задвижки были задвинуты и отодвинуты госпожой Леир. Служанка заметила их характерный шум. Окна все были заперты накануне, с вечера; кроме того, квартира находилась во втором этаже и было бы очень трудно проникнуть в нее через окно. Наконец, орудия, которым была нанесена рана, не нашлось нигде.

Комиссар был видимо смущен.

— Ну, — сказал ему Вильнев, — каково теперь ваше мнение?

— Покушение на самоубийство. Оружие должно быть в выгребной яме.

— Невероятно, — заметил хирург. — Леир не сам себе нанес удар кинжалом.

— Между тем, осмотр показал, что никто не входил в квартиру… Неужели подозревать госпожу Леир?

— Это совершенно недопустимо! — вскричал Дюрье.

— Я думаю так же, как и вы, — сказал комиссар. — Донесу об этом суду. Это дело темное, очень темное, — повторил он, уходя.

Немного погодя Вильнев, которому в этот день предстояла операция в госпитале, покинул нас, обещав вернуться.

Дюрье был задумчив.

— Надо постараться, чтобы суд не сунул нос в это дело, — сказал он.

— Я съезжу к прокурору республики, — ответил я. — Надо будет представить дело, как необъяснимое происшествие. Да ему и нельзя придать другой окраски. Полиция произвела вещественный осмотр. Нет никакой крайности действовать судебным порядком.

— Таково и мое мнение.

Мы вернулись к Леиру; он заснул, и, считая наше присутствие бесполезным, мы ушли. В этот день я был более рассеян, чем обыкновенно. Мысли мои не могли оторваться от задачи, поставленной моему любопытству странным событием, происшедшим этой ночью. Несмотря на доверие к знаниям Вильнева, я верил в попытку самоубийства. В отчаянии от разлуки с m-lle Франшар, Леир пытался лишить себя жизни. Однако, это удивляло меня. Зачем он ждал неделю? Такой акт безнадежности был бы более объясним в день свадьбы Люси Франшар; а он в тот день, напротив, казался полным решимости и энергии.

Я ничего не понимал в трагическом происшествии, жертвой которого был молодой человек. Причины были так же необъяснимы, как и обстоятельства, при которых оно произошло.

После завтрака я вернулся к Леиру. Он еще спал. Это было хорошим предзнаменованием. У него не было лихорадки. Я вернулся домой, все еще охваченный той же самой мыслью; от нее у меня трещала голова. Время после полудня тянулось медленно: мне казалось, что оно никогда не кончится. В пять часов меня позвали к телефону. Со мной была соединена Лангонская станция.

— Доктор Эрто? — сказал женский голос.

— Он самый, сударыня.

— Это вы, господин Эрто? Вы лично?

— Да, сударыня.

— Я — баронесса Франшар. Имею сказать вам нечто важное.

— Я вас слушаю.

— Мы получили сейчас телеграмму из Гранады; она гласит следующее: «По важным причинам принуждены вернуться. Ждите письма».

— Это все?

— Да.

— Странно. Представьте, сегодня утром Леир был найден в своей постели тяжело раненым.

— Невероятно!

— Да, да…

— Его положение серьезно?

— Рана серьезная, но не смертельная. Обстоятельства, при которых это событие произошло, непонятны. Скажите священнику, чтобы повидался со мной.

— Хорошо. До свидания, господин Эрто.

— Прощайте, сударыня.