Коралловый город

Дверь заскрипела. На шум явился Брехун — маленький фокстерьер, ласковый с друзьями, но беспощадный к врагам. Он презрительно смерил кота взглядом черных глазок-вишенок из-под нависавших на морду белых шелковистых прядей и, стуча когтями, подошел к Макару. Уткнувшись холодным носом ему в руку, вильнул хвостом.

Кот настороженно изогнул спину, готовясь свечой взвиться на стол, если Брехун неожиданно бросится на него. Но тот вдруг забеспокоился и двинулся к холодильнику. Сунул под него нос и стал шумно нюхать.

— И ты туда же! — упрекнул его Макар. — Ну, что там потерял? Ополчились на маленького.

В коридоре раздался звонок.

— Это ко мне пришли! — сообщил Макар коту и фокстерьеру и бросился из кухни. И действительно, открыв дверь, он увидел Дашу Поспелову и Генку Лысюру. За ними топтался, поблескивая круглыми очками, Зина Живцов. Под мышкой у него торчал рулон белой бумаги.

— Заходите, заходите, — засуетился Синицын. — Вот вешалка, раздевайтесь.

Генка подскочил к Даше и помог ей снять пальто.

— Эх ты, хозяин! — упрекнул он Макара. — Надо же помочь даме раздеться.

«Дама» захихикала и стала поправлять перед зеркалом косички. Синицын покраснел так, что у него зачесалась шея.

— Ладно, раздевайтесь, — грубовато бросил он и вразвалку пошел в комнату.

Генка взял у Зины рулон и расстелил его на столе, а сам принялся бегать вокруг. Это у него называлось «творчески мыслить».

— Ты, Синицын, будешь рисовать заголовки и карикатуры, распоряжался он. — Помнишь, говорил, что умеешь рисовать? Поспелова пусть переписывает заметки — у нее почерк хороший, а Живцов будет давать темы для карикатур.

Синицын тоскливо съежился. Вот она, пришла расплата: прихвастнул как-то на собрании, что может хорошо писать заголовки, он, дескать, в свое время целые плакаты писал (в какое свое время, он не уточнил). Не успел и оглянуться, как его уже избрали в редколлегию, а теперь вот подошла пора выпускать первую стенгазету.

Макар неловко ухватил толстый синий карандаш и лег животом на лист.

— А ты что будешь делать? — ехидно спросила Даша Генку. Тот напыжился:

— Я, как староста класса, буду передовую статью диктовать. Значит, так… — он полистал блокнот. — Заголовок: «От каждого — по книге!»

— Это ты о чем? — не понял Макар.

— Как о чем? Ты что, не в курсе дела? Мы сейчас важную… — он снова заглянул в блокнот, — кам-па-нию будем проводить: собирать библиотечку на общественных началах. Каждый должен принести для нее свою любимую книгу. У тебя, например, какая самая любимая книга?

— У меня? — голос Макара дрогнул. — «Маленький принц».

— Вот ее и принесешь, — решительно махнул рукой Лысюра.

— А другую нельзя? Это ведь моя самая-самая любимая…

Лысюра заложил руки за спину.

— Значит, любимую книгу хочешь оставить себе? А другим отдать то, что тебе не нужно? «На тебе, боже, что мне не гоже?» Живцов, запиши для карикатуры.

Макар взъерошился:

— А ты-то сам какую принесешь?

— Я? — Лысюра вытащил опять блокнот из-за спины и по складам прочитал: — «Роль профсоюзных организаций в развитии горнодобывающей промышленности». Один рубль пятьдесят копеек.

— Что?! — Макар даже задохнулся. — Это твоя любимая книга? Да врешь ты все! Мы же знаем, что ты только про шпионов читаешь.

— Про шпионов — это я так читаю, — Лысюра отвел глаза. — Когда нечего делать. А вот эта книга стоящая. Рубль пятьдесят.

— Да что ты заладил: рубль пятьдесят, рубль пятьдесят, — Макар метнулся к полке с книгами. — Вот! «Кулинария»! Два рубля семьдесят! Могу отдать вместо «Маленького принца», мама купила, а все равно в нее не заглядывает.

Послышались глухие всхлипывания. Это смеялся Живцов, потом захихикала и Даша.

— Вы чего? — оторопел Синицын.

— Ой, не могу… «Кулинария»! Кто же ее читать будет?

— А кто будет читать эту… как ее? — Синицын наставил палец на Генку. Тот послушно снова прочитал по бумажке.

— Эту-то? Еще как будут! Вон Живцов уже изъявил желание, забил очередь. Правда, Зина?

— Твою книгу тоже никто читать не будет, — спокойно сказал Живцов, прочищая кисточку. — Не ври, пожалуйста, ничего я не забивал.

Генка скрестил руки на груди и раздул ноздри.

— Ага! Значит, подводишь друга? Ну ладно, попомнишь меня, Зиновий. Твое мнение какое, Поспелова?

— Мое мнение такое, — звонко сказала Даша. — Чтобы все было без обмана, каждый пусть приносит хорошую книгу. Не обязательно любимую.

— Но ведь понесут ерунду всякую! — схватился за голову Лысюра. Кампания провалится. Нет, надо объявить, чтобы приносили именно любимую. А?

— Тогда ты тоже приноси любимую, — вмешался Живцов. — «Секретный агент на чердаке». Идет?

Генка грозно вытаращил глаза. Очевидно, он думал, что глаза его сверкают. Но потом сник и деловито сказал:

— В общем так! — он зачем-то постучал ногтем по столу. — Каждый пусть приносит самую любимую книгу. Точка! — и, скрипнув зубами, добавил: — Я принесу «Секретного чердака», — тьфу! — «Секретного агента на чердаке».

Пока шла перебранка насчет книг, а потом Лысюра диктовал передовую, Синицын совсем забыл, что заголовок придется рисовать ему. Он смотрел, как старательно выписывала Поспелова статью Лысюры. «Отличница!»