Коралловый город

— Так его называют Лупибей да и другие стражники. — задумчиво сказал Мичман-в-отставке. — В народе его зовут иначе: Храбрый Ерш. И если ты хочешь быть на него похожим, то тебе нужно добавить к своему наряду еще кое-что. — Он наклонился к лежавшему Спруту и достал из-под каски «вещественное доказательство». — Вот, возьми, ты, кажется, потерял это.

Бандит растерянно смотрел на колючую коронку с веревочками, которую протягивал ему Мичман-в-отставке. Его собственный жалкий спинной плавник вдруг испуганно затрепыхался.

— А то посмотришь на тебя, — продолжал Мичман-в-отставке, — и подумаешь, что ты не Храбрый Ерш, а вылитый Пузанок, нарядившийся бандитом.

— Нет, я Храбрый Ерш! Храбрый Ерш! — визгливо закричал бандит с бантиком. Но тут сверху донесся голос:

— Кто там треплет благородное имя Храброго Ерша?

Обвинения Храброго Ерша

Все подняли головы и увидели, что на выступе коралловых зарослей появился встопорщенный колючий силуэт.

— Храбрый Ерш! — ахнул кто-то.

Да, это был действительно Храбрый Ерш. Он, улыбаясь, воинственно размахивал чем-то длинным, плоским, черным. Бандит с бантиком, дрожа, принялся поднимать пистолет, но Храбрый Ерш взмахнул чем-то черным, и оно, со страшной скоростью разрезав воду, выбило у бандита пистолет и вонзилось в грунт. То была гимнотида, или рыба-Нож. Храбрый Ерш мастерски владел ею, и это знали все.

Вдруг из-за развалин выскочили три перемазанных незнакомца и завопили:

— Держи их!

— Хватай!

— Не пускай, честное слово!

Услышав это. Смешинка так и прыснула. Она сразу же догадалась, что это те незнакомцы, которых она кормила остатками от пиршества в Голубом дворце. Видно, «честное слово» так им понравилось, что они к месту и не к месту принялись щеголять им.

Но бандитам было не до смеха. Визжа от ужаса, они бросились бежать.

А три чумазые рожицы, смыв грязь, оказались Барабулькой, Бекасиком и Бычком-цуциком. Смеясь, Бычок-цуцик оглушительно свистнул вслед убегавшим.

Храбрый Ерш, оттолкнувшись от скалы, плавно опустился вниз к Смешинке.

— Я слышал от своих друзей, что вы добрая, — хмурясь, сказал он. — Но, наверное, очень глупая.

— Почему? — удивилась Смешинка. Храбрый Ерш настолько понравился ей своей смелостью, что она даже не обиделась.

— Потому, что водитесь с царевичем и особенно с этим ужасным Лупибеем.

— Царевич и Лупибей совершенно разные… — начала девочка.

— Одна компания! — оборвал ее Храбрый Ерш. — Царевич — бездельник, который любит лишь веселье, а Лупибей — его верный слуга. Эх, узнал бы мудрый Великий Треххвост, что творится в городе! Он бы взгрел их как следует!

Смешинка в нетерпении прервала его:

— Вы не видели старого аиста?

— А, это та странная рыба с большими, как у Ската, плавниками? — оживился Ерш. — Мы случайно слышали, как Лупибею докладывал Дракончик-шпиончик, что эта странная рыба говорит дерзкие речи, ругает стражу. И Лупибей поклялся отомстить ему. Мы хотели предупредить старого аиста, но не успели…

Мичман-в-отставке успокаивающе погладил девочку по плечу:

— Не волнуйся, Смешинка, твой друг вернется, когда ему захочется. Он сказал это перед тем, как исчезнуть.

— Правда? Значит, он вернется? И я снова увижу старого доброго Остроклюва? — засмеялась Смешинка.

Своим смехом она заразила Бекасика, потом захихикала Барабулька, за ней хохотнул Бычок-цуцик, и, наконец, веселье коснулось и Храброго Ерша. Его колючки пригладились, рот растянулся, и весь он стал добрым и симпатичным. Улыбался и Мичман-в-отставке, глядя на всех.

— Хорошо смеется тот, кто смеется первым, — сказал он, покачивая головой. — Много ума не надо, чтобы все время быть злым и надутым, а вот первым засмеяться и подарить веселье другим…

— Давно мы так не смеялись, — сказал Бычок-цуцик. Храбрый Ерш при этих словах помрачнел.

— Не печальтесь! — объявила Смешинка. — Скоро все жители города будут смеяться и радоваться.

— С чего бы это? — насторожился Храбрый Ерш.

— Я научу их.

Барабулька пришла в восторг:

— Вот здорово, честное слово! Мы будем смеяться! Но Храбрый Ерш насупился и так посмотрел, что Барабулька забулькала от испуга.

— Ах вот как… — процедил он, поворачиваясь к Смешинке. — Ты научишь жителей смеяться? А кто тебя об этом просил?

— Царевич, — девочка недоумевающе смотрела на него. — Он и пригласил меня в Коралловый город, чтобы я научила жителей смеяться. А то они какие-то унылые.

— Ага! — Храбрый Ерш даже подскочил от ярости. — Так вот зачем ты приехала сюда! Теперь все понятно!

— Что тебе понятно?

— Я ошибся. Ты не такая, как царевич или Лупибей. Нет, — голос бунтаря выражал презрение: — Ты хуже! Ты во сто раз хуже, чем Лупибей, чем все эти Спруты, чем Дракончики-шпиончики, чем Прилипалы и Прихвостни, чем Пузанки, Ротаны, Горлачи, хуже, чем самый гадкий Слизень!

Сначала Смешинка добродушно улыбалась, потом побледнела, улыбка исчезла с ее лица…

— За что? За что ты так меня оскорбляешь? — спросила она дрожащим от возмущения голосом.

Но Храбрый Ерш молча отвернулся от нее.

— Поясни мне. Храбрый Ерш, — вмешался Мичман-в-отставке, — почему милая девочка Смешинка кажется тебе такой плохой?