Корделаки

– Боже мой, корнет! – в голосе баронессы прозвучало удивление. – По-моему это первая просьба, которую вы обратили ко мне с тех пор, как мы встретились после Петербурга!

– Разве? – переспросил тот.

– А вы не замечали? Я уж думала, что вы тоже на меня дуетесь за что-то.

– Я? – изумился Сергей Иванович. – А почему «тоже»? Кто-то ещё…

– Так что вам сыграть, господа? – баронесса оборвала воспоминания о прошлых обидах.

* * *

Замковые часы пробили полночь. Корнет, граф и баронесса переглянулись между собой, и на их лицах стали проступать первые робкие улыбки. Они посмотрели на невесту, но та, как будто вовсе не заметила своего освобождения.

– Полночь, – осторожно сообщила ей Туреева.

– Да-да, вы правы! – Полина Андреевна дышала теперь часто-часто, как будто в комнате было жарко. – Ждать более не имеет смысла, давайте расходится на сон, господа. Доктор, вы заночуете у меня?

– Да, душечка, если позволите, – Пендоцкий внимательно вглядывался в лицо Салтыковой. – Зачем нам с господами покидать ваш дом, если с утра мы возобновим церемонию. Велите выделить нам апартаменты. И… Мне кажется, вы не совсем хорошо себя чувствуете? Я зайду к вам перед сном. Или вы зайдите в отведённую мне комнату, я хотел бы осмотреть вас.

– Да-да, это всё можно сделать позже, – лихорадочно облизывая губы, отмахнулась от предложения Полина Андреевна. – Скажите, а у вас совсем не осталось моей фиалковой воды? Мне почему-то кажется, что ею я напилась бы сразу. А то так мучает жажда!

– Нет, я же уже говорил вам, голубушка, – развёл руками Пендоцкий. – Если только где в дорожных фляжках сохранилась?

– Дорожная фляжка! – Салтыкова расплылась в улыбке и тут же поспешила к дверям, на ходу бросив собравшимся. – Спокойной ночи, господа!

Все растерянно распрощались и разошлись по спальням. Провожая баронессу на женскую половину, Корделаки выразил ей свои опасения:

– Что-то происходит с нашей хозяйкой, вам не показалось, сударыня?

– Конечно, не заметить этого нельзя! – Мария Францевна искренне переживала за девушку, к которой уже успела сильно привязаться. – Не каждый солдат выдержит такое напряжение, как эта хрупкая девочка сегодня, граф!

– Вы думаете, просто нервный срыв? – задумчиво спросил Корделаки.

– Подождём до утра, – мудро решила баронесса. – Ну, давайте прощаться. Добрых снов! Хотя мне кажется, что я сегодня глаз не сомкну.

В этот время в конце длинного коридора скрипнула дверь, и баронесса машинально задула свечи, которые они с графом держали в руках. Они обернулись, в молчании прижались к стене и увидели белую тень, проскользнувшую в другую часть замка.

– Что это? – шёпотом спросил граф, спустя пару минут.

– Да ну вас, Корделаки! – баронесса наощупь стала продвигаться к двери своей комнаты, до которой они почти уже дошли. – С этими тайнами мы тут все с ума сойдём. Чего мы испугались? Мы же сами слышали, только что – это Полина Андреевна направляется на осмотр к своему доктору. Идите спать уже!

Граф развернулся и пошёл в сторону, куда удалился белый призрак. Он легко нашёл свою спальню, но ложиться не спешил, потому что нервное напряжение дня, оказывается, коснулось не только многострадальной невесты. Граф посмотрел в окно, но ничего не увидел там, кроме непроницаемой темноты. Тогда он снял камзол, бросил его на спинку кресла, но ложиться не стал, свечей не гасил, а зачем-то стал чистить и осматривать оружие. Сколько времени прошло за этим занятием, он не сказал бы и сам – боя часов в этой части замка слышно не было, но и намёка на рассвет тоже не наблюдалось. В дверь тихо постучались. Граф отложил саблю, взял пистолет и, подойдя к двери, спросил сквозь неё, кто пришёл.

– Это я, откройте, граф, – услышал он женский голос и не поверил своим ушам.

– Заходите! Что-то случилось, Полина Андреевна? Да на вас лица нет, вы такая бледная! – он распахнул дверь, и девушка просочилась мимо него внутрь комнаты.

– Граф, вы – благородный человек! – начала она скороговоркой. – Я тоже. Я умею хранить слово. Но я умею быть и благодарной. Вы! Это вы спасли меня от него. Я долго думала сегодня… Вы не думайте, что от своей молодости я мало что понимаю, и не могу думать и сопоставлять. Он вернётся. Я так думаю…

– Полина Андреевна, успокойтесь, – граф растерялся и не знал, что делать. – Присядьте, не стойте. Вы умеете думать, это я уже понял. Давайте подумаем вместе?

– Давайте! Давайте вместе! – с каким-то лихорадочным воодушевлением подхватила Салтыкова, и граф увидел, что глаза её стали почти чёрными от заполнивших их зрачков. – Он хотел, чтоб я осталась у него, но это невыносимо! Но он прав! Прав! Я убежала, ходила по замку. Я долго думала, и решила прийти к вам. Вы – благородный человек. Корнет милый и хороший, но он связан с баронессой, а её я никогда не посмею обидеть ничем-ничем!

– Господи! – граф не смел присесть, потому что барышня перед ним всё так и стояла, нервно теребя ворот подвенечного платья. – Полина Андреевна, давайте всё по порядку. Причём тут корнет? И от кого вы бежали?