Корделия

— Я не сказал: смотрите, что вы делаете! Стоило избавиться от одного неудачного брака, чтобы тотчас очертя голову кинуться в другой! Почему я этого не сказал? Потому что знал: вы не примете мой совет. Кроме того — не мне устраивать вашу жизнь. Люди должны сами за себя решать. Вот в чем вина Фредерика: он пытался вмешиваться в чужую жизнь. Когда меня подмывает вмешаться, я говорю себе: Бог не вмешивается. А я что — умнее Бога? Возьмите еще конфетку.

— Нет, спасибо.

— Но вы просите моего совета, и я даю вам его. Возвращайтесь в Гроув-Холл.

Она изумленно уставилась на него.

— Нет, это невозможно.

— Пока еще нет ничего невозможного. Заберите с собой сына. Ваше место — там. Не такое уж плохое место. Вам не следовало покидать его.

— Нет, — через силу выдавила Корделия. — Я не смогу. Я туда не вернусь.

Прайди, хромая, подошел к огню. Он опять возбужденно что-то жевал.

— Вам двадцать шесть. Но вы гораздо старше — в душе. Вы знаете цену деньгам. Не правда ли?

— О да. Я отдаю себе отчет, от чего отказываюсь.

— От ста тысяч фунтов. Если округлить, то примерно так и получится. Дом, фабрики и Бог знает что еще. Опять же, мои деньги и деньги Тиш — хотя мы не можем ими пользоваться. И деньги Фредерика. Все это перейдет к вам. Вы — богатая наследница, даже несмотря на то, что жизнь дорожает.

Корделия сказала:

— Я все это знаю, но не вернусь, чтобы жить под каблуком у мистера Фергюсона. Брук всю жизнь прожил узником.

— Чушь-чепуха! Вы никогда не были под каблуком у Фредерика. Брук — может быть, и мы с Тиш, и слуга. Только не вы.

— Уверяю вас…

— Вы ошибаетесь. Разве вам неизвестно, что он на вас не надышится? Особенно после того, как вы подарили ему внука? Вы умеете находить общий язык. У вас одинаковый склад ума — хотя вы по-разному им пользуетесь. Вы когда-нибудь думали об этом?

— Не представляю, о чем вы говорите.

— А почему, как вы думаете, он уступал вам во всем, что касалось воспитания Яна?

— Он не уступал.

— Уступал — в самых важных вопросах. Вспомните коляску. Холодные ванны. Позволение не есть за общим столом, за исключением воскресенья.

— Но я тоже во многом уступала!

— Почему он разрешал вам сколько угодно навещать родных? Почему возвел новую теплицу там, где захотелось вам? А прошлогодний отдых? А почему он сделал вас с Бруком компаньонами? Потому что ему легко с вами работается. Он знает: вы умница и способны возразить ему, когда уверены в своей правоте. А! — Прайди сел. — Опять треклятый ишиас напоминает о себе!

Какое-то время оба молчали. Потом Прайди продолжал:

— Вы сказали, что иногда у вас было такое чувство, словно вы со Стивеном разговаривали на разных языках. Ну, так я вам скажу! Вы говорите на одном языке с Фредериком! Это не означает, что у вас одинаковая натура. Но когда вы считаете нужным возразить ему, вы это делаете, и он понимает свою ошибку. Мы, люди, иногда сходим с ума, воображаем невесть что. "Под каблуком у Фредерика!" Что за нонсенс? Это он через год-другой оказался бы у вас под каблуком — если бы вы поставили перед собой такую цель.

Корделия отняла руки от лица.

— Нет, Прайди. Все совсем не так. И, между прочим, я вовсе не расположена вести постоянную борьбу. На это ушли бы все мои силы. А мне пришлось бы бороться — из-за Яна! Я в первую очередь думаю о нем. Видеть, как из него вырастает второй Брук — трусливый, приниженный, слабый… Вот почему я не вернусь в Гроув-Холл!

— Новая глупость! Полный абсурд! А даже если и так — можно потерпеть годик, другой. Он того стоит. Деньги кое-что значат в нашей жизни. Сколько, вы думаете, Фредерику лет? Мне самому через несколько недель семьдесят два — ужас! Ему только семьдесят. Конечно, он может еще жить и жить. Но с каждым годом он будет становиться слабее, а вы — сильнее. Через пять лет вы завладеете всем имуществом Фергюсонов. Яну к тому времени будет девять лет. Фредерик не успеет причинить ему слишком много зла.

Корделия усмехнулась.

— Вы заставляете меня чувствовать себя крестьянкой, рассчитывающей, кто, когда умрет да кому, что достанется.

Он подергал себя за бородку.

— Мне следовало быть умнее. Ведь я уже давным-давно зарекся спорить с женщинами. Думал, вы не такая, как другие. Ни логики. Ни постоянства. Отлично! Идите, утопитесь в Темзе. Вот это по-женски! Это понятно!

— Простите, — сказала Корделия, вставая. — Я понимаю, что вы хотите мне добра, но…