Кордон в облаках

Чиглинцев и Горбачев уже знали, что первая цифра обозначает азимут, то есть угол в градусах, на которые разбита карта, а вторая — дальность, расстояние от работающей радиолокационной станции до полета цели.

Целый час называл сержант цифры, и целый час солдаты наносили маршрут мнимой цели на кальку. В конце занятий голова у них раскалывалась от цифр, в ушах шумело, как после полета на самолете, а пальцы были измазаны тушью.

— Ну, а теперь посмотрим, что у вас тут получилось, — сказал сержант и подошел к планшету.

Солдаты с облегчением сняли сжимавшие голову наушники, с затаенной надеждой посматривали на сержанта. Брови Парфенова вдруг сползли к переносице, он покачал головой:

— Намудрили вы тут! Это от неумения внимательно слушать.

И он стал указывать на допущенные солдатами ошибки.

— Не отчаивайтесь особенно, — сказал он в конце разбора. — Я вначале тоже «мудрил». Научитесь. Главное — было бы желание.

А желание стать отличными планшетистами у молодых солдат было. В тот день они до самого отбоя оставались на пункте управления, наблюдали за работой боевого расчета, оперативного дежурного, оператора выносного индикатора, который помогал штурману по наведению и опознаванию целей, планшетистов, радистов, связистов, долго разглядывали схемы и графики, читали и перечитывали перечень обязанностей планшетиста.

Проснувшись ночью, Чиглинцев натянул на себя гимнастерку и брюки, сунул босые ноги в сапоги (быстро мотать портянки еще не научился) и снова пошел на пункт управления. Хотелось посмотреть, что там делается. Конечно, надо бы и Сашу Горбачева разбудить, да некогда искать его койку в потемках.

К его удивлению, на пункте управления было необычайно тихо. И только, пожалуй, торопливое, слившееся в кузнечный стрекот тиканье часов нарушало покой.

А часы здесь всюду: на столе оперативного дежурного, у радистов, на планшете. Они как бы напоминают о том, что время для радиолокационной роты — это главное.

Окна на пункте управления (словно идет война) задернуты черными светонепроницаемыми шторками. Уже одно это дает определенный настрой и поступкам людей, которые здесь находятся, и разговорам, и чувствам. Впрочем, боевой работы не было, и оперативный дежурный прилег на раскладушке, с головой укрывшись шинелью, из-под которой торчали только сапоги.

Дежурный планшетист, воспользовавшись передышкой, писал письмо, склонившись над горизонтальным планшетом, и шумно вздыхал при этом. Тут же лежала фотография девушки. Ей, наверное, и писал, может, рассказывал о своем житье-бытье. А перед носом у него тоже тикали часы на подставке из ядовито-желтого плексигласа и слегка шумела старенькая, немало повидавшая на своем веку гарнитура с проводами. Она словно жила своей, никому не ведомой жизнью. Но Чиглинцев уже знал: в ней в любую секунду могла прозвучать короткая, как выстрел, команда сверху: «Примите воздух!»

И тогда все здесь пришло бы в движение. Началась бы боевая работа.

За стеклянной перегородкой, словно под звуконепроницаемым колпаком, работал на телеграфном ключе радист. Круглое веснушчатое лицо паренька было необыкновенно сосредоточенно. Он весь ушел в точки и тире и ничего не замечал вокруг.

Постояв немного, Чиглинцев осторожно закрыл за собой дверь и пошел спать.

Занимались с молодыми планшетистами и заместитель командира роты по технической части лейтенант Тимчук, и начальники станций лейтенанты Сыров и Комиз. Занимались и днем, и ночью, даже тогда, когда не работали станции и для всех наступала передышка.

Сначала солдаты учились водить на планшете по одной цели. Когда не стали делать ошибок в проводке, командиры начали давать им по две, а потом и по три цели.

Бывало и нелегко, хотелось спать, в голове гудело от шума, ломило уши, но Чиглинцев и Горбачев не сдавались. Все чаще они видели довольные улыбки на лицах своих опекунов.

Проводка реальных целей — тех, что выдавала станция, — оказалась более трудным делом. Здесь уже оператору, который сидел у экрана в темном помещении, два раза некогда было повторять. Ведь цель могла в любой момент произвести маневр. Ответственности прибавилось.

Ну, конечно, первое время работу молодых солдат контролировали командир отделения планшетистов или сам оперативный дежурный. Чуть что — уже поправляют, указывают на ошибки.

А однажды, спустя три месяца, понаблюдав за планшетистами, сличив их проводку с проводкой опытных специалистов, сержант Парфенов сказал:

— Завтра заступаете на боевое дежурство со старшим смены отделения планшетистов. Доверие, сами понимаете, большое. Нужно не подкачать. Иначе… — он не стал договаривать фразы. Да они и сами поняли, что было бы иначе. Ведь не в бирюльки будут играть, придя завтра утром на пункт управления.

Весь вечер Чиглинцев и Горбачев повторяли обязанности планшетиста, потом снова пошли на пункт управления и, воспользовавшись затишьем в работе, устроили один другому «жестокую» проверку.