Корейские впечатления

Мне очень не по себе становится всякий раз, когда в той или иной стране бедные люди, вынужденные добывать себе на пропитание любым способом, изо всех сил пытаются тебе что-то навязать. КНДР — единственная в мире известная мне страна, в которой тебе никто (даже официальная сторона!) не стремились ничего продать. В Китае это начинается еще в поезде: сразу после пересечения границы «ходоки» по вагонам пытаются продать тебе корейские почтовые марки или банкноты, причем все ходоки эти — китайцы, хотя вагон полон корейцами из КНДР: те спокойно занимаются себе своими делами: читают книжки, едят, разговаривают стоя у окна, шутят… На выходе из вокзала в Пекине тебя чуть не растерзывают на кусочки водители-частники, предлагающие тебе такси. На улицах тебя чуть только не дергают за полы всяческие рикши, продавцы чая и «красных книжек» Мао. Заискивают перед иностранцами. И со всеми надо торговаться. Мои западные спутники радуются: они наконец-то вернулись в знакомую им «цивилизацию». А мне противно. Противно видеть, как люди вынуждены зарабатывать себе на хлеб таким образом.

В Пекине мне просто не хотелось выходить на улицу. Не хотелось увидеть даже знаменитую Китайскую стену. После КНДР Китай навёл на меня сильную депрессию, а так хотелось приехать домой с хорошим настроением! По этой причине я и поехала в аэропорт за целых 12 часов до моего обратного рейса. Мавзолей Мао был на ремонте, а смотреть на «Пекин — город контрастов» просто уже не было сил.

Пока я за 10 минут прошла по одному этажу аэропорта, мне 4 раза предложили меня помассировать — и 3 раза попытались затянуть в ресторан.

В аэропорту я насмотрелась вдоволь на «новых китайцев», летающих за рубеж. Спешить мне было некуда: я была как Шарапов в том послевоенном московском кабаке: «Я у вас тут еще долго буду сидеть…!» Мои наблюдения: китайцы моего возраста и старше очень вежливы, предупредительны, причем ненавязчиво. Китайская молодежь, а дети в особенности — нахальное поколение «выбравших МакДоналдьс». Дети обоих полов терриризировали меня почти час, пытаясь продемонстрировать свои познания английского («my mother»…. (дальше китайское слово, — видимо, неприличное, потому что все они сразу начинали хохотать), «my father»… (другое китайское слово, видимо, из той же серии), причем по-английски молодые китайцы говорят, изо всех сил стараясь подражать американскому акценту. Потом родители пристыдили их, и они пришли угощать меня кукурузой.

Было очевидно, что в Китае, в отличие от КНДР, уже образовался ощутимый разрыв между молодым и старшими поколениями, и что разрыв этот все растет — разрыв, погубивший в свое время мою страну… Это видно было и по тому, как молодые люди ведут себя, и по тому, как одеваются, и по тому, кому они стараются подражать. «Процесс пошел», как любил говаривать Михаил Сергеевич… Остальное — только дело техники для империалистов.

Петер Франссен в своей книге о современном Китае сравнивает его с советским НЭПом. Мое же впечатление от увиденного в этой стране коротко можно выразить так: если это и НЭП, то уже теперь вырвавшийся из-под контроля. Как капиталистический джинн — из социалистической бутылки. И этот «брат Хоттабыча Омар Юсуф» натворит еще дел…

Китай больше всего напомнил мне карикатуру Херлуфа Бидструпа об экономическом прогрессе в эксплуататорском обществе: где с течением веков трудящиеся люди постепенно становятся все более прилично одетыми, но тем временем доход «хозяина жизни» растет не просто, а в астрономических пропорциях….

Есть ли смысл в экономическом прогрессе, если результаты его изначально предназначены «не для всех»?

В Китае нет ощущения того, что твое дело — общее дело. Нет чувства, что народ — хозяин. Не возникает желания тушить за собой в туалете свет, закрывать кран с водой и выключать кондиционер. Нет желания работать на субботнике — «на чужого дядю». Не возникает внутреннее чувство, не позволяющее тебе бросить мусор просто на улице. По большому счету, тебе нет дела до людей, а им — до тебя (если от тебя нельзя получить деньги) и друг до друга.

КНДР показала мне, что «другой мир» действительно возможен. Но для этого другим должен стать человек. Если отвлечься от национальных особенностей этой страны (которые, к сожалению, зачастую мешают людям из других стран правильно понимать происходящее там), то главное — в том, что там растят и воспитывают именно нового человека, которому НЕ ВСЕ РАВНО. Не все равно, что происходит вокруг него, не все равно, как живут другие люди. Человека, для которого главное — именно это: как живут все люди в обществе, что нужно сделать для того, чтобы никому не было плохо. И ради этого он готов отказаться от наимоднейших аксессуаров и «прибамбасов», причем с его стороны — это вовсе не жертва. Они по-настоящему не интересуют его. И поэтому он в неизмеримое количество раз СВОБОДНЕЕ нас, всех тех, кто стал рабами вещей и денег. Свободнее — и счастливее.