Корела и Русь

Торговые пути карел пролегали на север, в глухие отдаленные районы, и на восток, на территорию родственного прибалтийско-финского населения. Торговля в международных рамках осуществлялась с западными странами. Не всегда отношения строились только на торговой основе. Существовали культурный обмен ценностями, этнические контакты, приводившие порой к совместным бракам.

Издревле корелой был проложен путь в Финляндию, к Ботническому заливу и в Северную Лапландию, где торговцы покупали меха, расплачиваясь серебром и товарами. Свидетелями таких операций являются древне-карельские вещи, осевшие в местах жертвоприношений в Лапландии. Это некоторые типы овально-выпуклых и подковообразных фибул, обломок рукояти ножа с типично карельской орнаментацией, крестовидные подвески, проделавшие путь Новгород — Карелия — Лапландия. Отдельные предметы финно-угорского происхождения с территории Северо-Западной Руси: пластинчатые и шумящие подвески-уточки, «всадница на змее» и т. д. — тоже могли оказаться на Севере благодаря посредничеству древних карел. Уже в ХШ в. у карел были отхожие промысловые угодья на Севере: в норвежско-новгородском договоре 1326 г. упомянуты житеяи погоста Вялозеро, расположенного на южном берегу Кольского полуострова, где они жили до конца XIX в.

Проникали туда и новгородские поселенцы, свидетельством чего служат некоторые предметы украшения. |Найдены монеты-подвески — подражания «Ярославлю сребру», большого веса, с ушками для подвешивания (три щелых экземпляра и один фрагмент) Происхождение их пока окончательно не выяснено, но предположение об изготовлении в землях Новгорода, Приладожья и Карелии допустимо.

Для характеристики северной торговли важное значение имеет один документ. Хотя он появился позднее тех событий, о которых идет речь, но о нем полезно знать. В 1556 г. состоялась беседа фогта г. Турку с неким карелом Ноусиа Веняляйненом, т. е. Ноусиа Русским. Однако его так назвали потому, что прибыл он со стороны русской Карелии, а на самом деле русскому такое имя дать не могли (это теперь нет строгих правил при выборе имен). Содержание беседы касалось торговых путей из г. Кексгольма по материку к северным районам Ботнического залива, к г. Оулу. О том, что в XV–XVI вв. этот путь широко использовался русскими и карелами и в торговых, и в военных целях, общеизвестно. Но Ноусиа о нем говорил как о хорошо знакомом с такой убедительностью и уверенностью, что возникает предположение об известности названного пути с давних времен.

Исследователи сопоставили маршрут с археологическими находками, и предположение переросло в уверенность. Действительно, вблизи разветвленной торговой трассы (один путь шел к Оулу, другой — на север — в Куусамо и дальше) встречены отдельные вещи VII–XVI вв., известны клады серебряных вещей и монет XI–XII вв. Состав вещей позволил предположить, что они принадлежали купцам, связанным торговыми делами с Приладожьем и Новгородом.

Саамские, карельские предания и эпос содержат сведения о продвижении корелы на север, северо-запад, наверное, еще в эпоху первобытно-общинного строя. Карелы были далеко не единственными искателями северных богатств. В исландской саге об Эгиле отразилась борьба за пушнину между корелой и объединившимися силами западных финнов и норвежцев — противниками вторжения корелы в Лапландию. Поначалу на север прокладывали путь вооруженные дружины, набеги которых носили откровенно грабительский характер. С развитием производительных сил и феодальных отношений, усилением феодальной эксплуатации там расселялись земледельцы, охотники, рыболовы, мирно уживавшиеся с саамами на огромных, слабозаселенных территориях. Некоторые земли между Белым морем и Ладожским озером, как известно из купчих грамот первой половины XV в., находились во владении «пяти родов корельских детей», продававших участки не только друг другу, но и новгородским светским и духовным феодалам.

Саамов и корелу сближали не только торговые контакты, но и родственные связи. Вариант приладожско-карельской руны, рассказывающей о пребывании Лемминкяйнена в северорусском городе Коле, и саамская эпическая песня «Пяйве-парне» («Парень из Пяйвелы») говорят о существовании саамско-карельских браков в период проникновения выходцев с Карельского перешейка на Кольский полуостров. Ныне стало очевидным, что непосредственное совместное проживание привело к участию саамов в образовании карельской народности. Саамско-карельские связи с еще большей полнотой раскрываются при анализе лингвистических материалов.

Расселение на север, северо-запад соответствовало принципам новгородской политики. Расширение сферы деятельности новгородцев зафиксировано в тех районах, куда устремлялось древнекарельское население. В 1042/43 г. князь Владимир Ярославич осуществил поход на емь и обложил ее данью. В первой половине XI в. ладо-жане и новгородцы проникли на берега Белого моря, а в XIII в. Кольский полуостров официально считался новгородской территорией. От тех времен сохранились археологические материалы, добытые при раскопках могильника и селищ.'